IGOR MURADYAN

В научной и публицистической литературе сложилось устойчивое и стереотипное мнение о том, что турецкой политической традиции чужды исламские ценности. Но политический ислам всегда занимал важное место в политических и общественных процессах в Турции, обладает разветвленной инфраструктурой. «…В 2000 г. в школах имамов-хатибов обучалось 134.224 человек, что на 58.562 человек меньше, чем в 1999 г.». «Количество “пропагандистов ислама” увеличивается, и их продолжают готовить в 74.356 мечетях, на 40 тыс. курсах по изучению Корана, 609 школах имамов-хатибов. Число выпускников этих заведений уже превысило 511 тыс. человек, что в 8 раз больше их необходимого количества для совершения религиозных мусульманских культов по всей Турции». «…По положению на 2001 г. бюджет управления по делам религии составил около 424 млн. долл. США.). Большую моральную и материальную помощь фундаменталистам продолжают оказывать 501 религиозный фонд, а также редакции 19 общетурецких и более 7 тыс. местных газет, 110 журналов, студии 51 радио- и 20 телевизионных каналов, около 1000 фирм и до 30 религиозных сект, что подтверждает вывод высшего армейского руководства Турции о том, что политический ислам в стране, опирающийся на 17 млн. активно верующих, продолжает оставаться угрозой № 1 для республиканского, светского устройства страны» ( С.Задонский. О влиянии руководства вооруженных сил Турции на политический процесс страны www.IIMES.ru ).

Было бы целесообразным разделить исламское политическое движение в Турции на две части: «радикальный политический ислам» и «парламентаристский политический ислам». Политические круги Турции, начиная с 70-тых годов, принимали определенное участие в «конструировании» исламского движения в стране, преследуя следующие цели: вытеснить пассионарную молодежь с левыми взглядами из среды лево-радикальных организаций, которые могли иметь связи с СССР; распространить исламские политические идеи среди курдов для обеспечения турецко-курдской солидарности и сохранения целостности турецкого государства; распространить влияние умеренного исламизма для вытеснения радикальных исламских организаций; создать агентуру в среде исламских организаций для противостояния влиянию Ирана и отчасти Саудовской Аравии; усилить влияние посредством исламских организаций и фондов в различных регионах, которые включены в зону турецких интересов. Руководство Турции ставило задачу формирования исламско-националистического альянса в Турции для решения внутренних и внешних политических задач. Наиболее действенными исламскими радикальными организациями в Турции явились: «Хизб ут-Тахрир», пик деятельности которой пришелся на 60–70 годы; «Исламский джихад», который развернул свою деятельность в 80-ых годах; «Исламская армия освобождения, Исламский фронт освобождения», «Борцы исламской революции», «Исламский освободительный союз», «Армия освобождения шариатского мира», «Турецкие борцы объединенной исламской армии освобождения».

Несмотря на то, что практически все радикальные исламские организации в Турции являлись регулярными ложами Всемирной мусульманской ассоциации «Братья мусульмане», они оставались не только провинциальными, но и, в известном смысле, маргинальными по отношению к основным центрам исламского движения в мире. Это весьма беспокоило турецкие власти. С конца 70-ых годов, но особенно с середины 80-ых в Турции развернула деятельность проиранская организация «Хезболла», действующая по всей стране, но базирующаяся на юго-востоке страны в шиитских общинах. Таким образом в политической жизни Турции появился «иранский фактор». Исламисты ставили целью последовательную исламизацию общества и государства, выступали против политических противников исламизма. Для исламских организаций Турции характерны левые идеи, так как многие организации возникли на основе лево-экстремистских движений.

По сведениям израильского автора Э. Кармона (Журнал “Meria”. (Израиль) №4, январь 1998), «первый после 1983 г. премьер-министр гражданского правительства Торгут Озал имел непосредственные и достаточно прочные связи с лидерами религиозно-мистического ордена Накшбандийа. Он стремился к ослаблению влияния кемализма и атеистической политики, пытаясь вместе с тем представить ислам как существенный и необходимый компонент турецкой самобытности. В течение длительного периода его правления на посту премьер-министра, а затем и президента в стране было создано много исламских ассоциаций, на пропаганду религиозных ценностей были ориентированы многочисленные публикации, программы телевидения и деятельность радиостанций.» Добавим, что не только Т. Озал, но Сулейман Демирель и многие другие «светские» политические деятели Турции принадлежали к ордену Накшбандийа. (Автору пришлось быть очевидцем того, как во время парламентских выборов в Турции в 1996 году в константинопольском квартале Фанар, ставшем после изгнания греческого населения очагом приверженцев ордена Накшбандийа, рядом с плакатами с изображением Н.Эрбакана висели плакаты религиозного содержания с изображением С.Демиреля. Однако далеко не все организации и группы в исламском движении находятся под контролем властей, а лишь немногие из них. Власти, скорее, предопределяют и инициируют деятельность исламистов, нежели контролируют их.)

Этнический фактор всегда был важным в деятельности исламистов в Турции. Исламская политическая идеология явилась удобной для многих этнических меньшинств в Турции, защищающих свои права. Турецкие власти всегда использовали факты существования исламских политических организаций среди шиитов, на востоке страны, для осуществления репрессий. В Турции возникла довольно многочисленная организация «Федеративная исламская Анатолия», включающая многие этнические и религиозные группы, в том числе, алавитов.

США никогда не опасались существования исламских радикальных организаций. Американские аналитики считали, что данные организации всегда останутся маргинальными и не представляют угрозы для конституционного порядка. США в гораздо большей мере опасались организованного исламизма парламентаристского типа.

Развитие парламентаристского политического ислама в Турции за последние 10–15 лет имело несколько этапов. В 1970 году была создана «Партия национального порядка», ставшая преждевременной репетицией для формирования партии «Благоденствия». Успех партии «Благоденствия» («Рефах») в 1996 году был во многом обусловлен сильнейшим внутриполитическим кризисом в Турции, связанным с широкими злоупотреблениями в администрации. Власть Н.Эрбакану и партии «Рефах», фактически, была передана из «рук» Тансу Челлер и партии «Верного пути», то есть правой и ярко выраженной прозападной политической группировки. Возможно, эксперимент с партией «Рефах» осуществлялся с участием многих политических сил, в том числе и военных кругов. С самого начала данного эксперимента было ясно, что это первый этап в формировании исламско-националистического синтеза в Турции. Данная волна политического ислама сопровождалась некоторой эйфорией, непоследовательностью во внутренней и явными провалами во внешней политике. Партия «Благоденствия» не сумела верно объяснить широким массам населения и прежде всего среднему классу свои цели и намерения, не предложила сколько-нибудь понятной экономической программы. По существу, находясь у власти, лидеры партии продолжали ощущать себя оппозицией, а также не сумели создать более широкий блок политических сил за пределами парламента. Средний класс и турецкий истеблишмент были напуганы перспективой утраты доверительного и обязывающего сотрудничества с США и Европейским Союзом. Партии «Рефах» не повезло также с экономической ситуацией. Экономическая ситуация продолжала оставаться стабильной, но вырисовывались признаки глубокого кризиса. Лидер партии и премьер-министр Н.Эрбакан не сумел сформировать убедительную происламскую внешнюю политику, что лишило его поддержки арабских стран и Ирана. Под давлением США в 1997 году он вынужден был согласиться на визит министра иностранных дел Израиля Леви и проведение совместных американо-израильско-турецких военных учений. Партия «Фазилет», созданная после запрета «Рефах» на ее базе, не сумела продемонстрировать политических инициатив.

Исламская «Партия справедливости и развития» уже во время парламентских выборов предложила обществу свое видение решения социальных и экономических проблем, а также некоторые приоритеты во внешней политике. Более определенными и четкими стали формулировки в отношении Европейского Союза, Ближнего Востока, Евразии. Лидеры «Партии справедливости и развития» предприняли серьезную попытку сформировать политический курс, основанный на сочетании исламских целей и прагматизма. Хотя, было бы вернее сказать, что поставлена задача сделать исламские идеи и политический ислам в целом прагматичным.

Русский автор Борис Поцхверия рассматривает этот феномен в турецком обществе следующим образом: «Для ПСР, ее лидера Реджепа Тайипа Эрдогана характерна известная тенденция к либерализму и сближению с Западом. После победы ПСР на парламентских выборах в прошлом году Эрдоган первым делом посетил ряд европейских стран, США и Россию. В Турции отмечали, что Запад не испытывает предубеждения к ПСР, которая объявила целью установление «мусульманской демократии», «взаимопонимания» ислама с модернизмом, интеграции с Европой. Вместе с тем, ПСР уже провела через парламент конституционное положение, исключившее запрет на участие в выборах лиц, осуждавшихся за причастность к идеологическим или анархическим выступлениям или за подстрекательство или поощрение действий, противоречащих Конституции. Принятие этого изменения дало возможность Эрдогану, лидеру ПСР, участвовать в довыборах в парламент 9 марта 2003 года, так как в парламентских выборах он еще не мог участвовать, будучи осужденным в 1998 году по обвинению в разжигании межрелигиозной розни» (Анкара спешит в Евросоюз# 124 (2957) 24 июня 2003 г., Умеренные исламисты готовят проект новой турецкой Конституции, Борис Поцхверия).

Судя по лозунгам и декларированным целям, «Партия справедливости и развития» является партией лево-центристского толка, хотя правые идеи также присутствуют в ее задачах, так как исламская этика и принципы исламской экономики основаны, все же (как и в христианской политической идеологии) на правых приоритетах. При этом, идеи исламской экономики не являются чем-то чуждым для светского турецкого общества. В 80–90–х годах в Турции получили развитие институты исламской экономики, связанные с религиозно-идеологическим учением Саида-и Нурси и деятельностью ордена Накшбенди, а также с политической деятельностью Н.Эрбакана. Помимо широкой сети образовательных учреждений, в рамках данного движения были созданы экономические базы для джемаатов – общин, в которых пропагандировались идеи исламского государства. Важную роль в развитии данных джемаатов играет исламский идеолог Фетхуллах Гюлен. Джемааты владеют многими холдингами и другими предприятиями. Характерно стало создание Общества деловых людей исламской ориентации – МЮСИАД. Аналогичные институции создаются в среде турецких эмигрантов в Европе, откуда поступает значительная помощь – до 250 млн. долл. ежегодно. По свидетельству ряда авторов, исламская экономика в Турции характеризуется достаточно высокой эффективностью, способствует усилению общественной солидарности и стабильности. Исламские предприниматели обладают авторитетом в обществе, как носители общественной идеи, придерживаются исламской морали.

Следует отметить, что большая часть мусульман в Турции принадлежит к ханифитскому мазхабу (Ханифа) – наиболее либеральной школе ислама, с одной стороны, допускающей широкое применение Адат и Урф, с другой – способствующей внедрению в обществе духа предпринимательства, ответственности, общественного порядка. В отличие от другого идеологического «полюса» ислама – Ханбаля и особенно его ортодоксальной формы – ваххабизма (исламского протестантства), Ханифа предоставляет широкие возможности для важного принципа в исламе – «толкованию по аналогии», вбиранию достижений иных цивилизаций. Не вызывает сомнений, что именно принадлежность мусульманского населения большей части Анатолии к ханифитскому мазхабу способствовало утверждению в Турции секулярного политического режима и предопределило ориентацию страны на Европу. Поэтому, видимо, перед турецкими идеологами политического ислама стояла задача ни столько приспособить ислам к западной системе ценностей, а сделать политический ислам адекватным турецкому обществу, его религиозно-этической традиции.

Совершенно очевидно, что политический ислам станет со временем важной, если не господствующей идеологией в Турции, и опыт последнего десятилетия не является случайным явлением. Вполне возможно, что эта тенденция верно оценена военными кругами Турции – гарантами турецкой государственности, которые весьма сдержано относятся к политике «Партии справедливости и развития». Следует помнить, что победе данной партии на парламентских выборах предшествовало заявление секретаря Совета национальной безопасности генерала Т.Килиджа о целесообразности переориентации страны на Евразию и тщетности попыток стать членом Европейского Союза.

После прихода к власти партии «Справедливости», которая, по существу, является не новой партией, а продолжением или трансформацией партии «Рефах», выяснилось, что, в сущности, речь идет не о создании исламского государства, а пока о реформировании существующего государственного устройства, усилении социальной направленности турецкого государства. Параллельно этому осуществляются и геополитические сдвиги, внешняя политика становится более разнонаправленной.