IGOR MURADYAN

Гейдар Алиев оставил политическое наследство, которое, прежде всего, предполагает многовекторную внешнюю политику, что исходило из личного опыта и характера самого «основателя» постсоветской азербайджанской государственности. В разнообразии отношений и партнерства во внешней политике нет ничего оригинального, и к этому в той или иной мере стремятся все Новые независимые государства Восточной Европы и Евразии. Вместе с тем, реальная политическая практика весьма далека от стремления лидеров государств проводить многовекторную политику.

Государства Центральной Азии и Кавказа, вставшие перед серьезными внешними угрозами и вызовами, вынуждены были определиться с ведущими партнерами, с которыми развертывают отношения стратегического характера. Нет сомнений в том, что в Баку всегда стремились к некоторой дистанцированности, вернее, к самостоятельности в отношении Турции, с которой Азербайджан поддерживал отношения стратегического партнерства, но не желал стать турецким «вилайетом». И это, также, стало наследием политических представлений Г.Алиева, который понимал, что чрезмерная зависимость от Турции приведет к отстранению от власти его семьи. Генеральной целью политики семьи Алиевых было и остается сохранение власти и накопление надежно обеспеченного крупнейшего состояния. Все остальное, в том числе проблемы национальной безопасности и вопросы так называемой «территориальной целостности», являются подчиненными обстоятельствами в политике семьи Алиевых и их клана.

При данных обстоятельствах, Азербайджан длительное время проводил политику приоритетной ориентации, вовсе и не на Турцию, а на Западное сообщество, прежде всего, на США и Великобританию, и именно в Лондоне находятся гарантии семейных активов Алиевых. Азербайджан выполнил практически всю возможную программу сотрудничества с США и Великобританией в сфере создания крупного регионального комплекса по добыче и транспортировке нефти и газа, обеспечению военного транзита и размещения разведывательных объектов, согласования многих политических намерений фундаментального значения, а именно – военного и политического сотрудничества с США и отношений с такими государствами, как Иран, Россия и Израиль. За прошедшие 15 лет, в особенности, за последние годы Азербайджан практически исчерпал все принципиальные материальные и политические ресурсы, которые он мог бы предложить, а вернее, предоставить в распоряжение США и их партнерам. И самое, быть может, «жертвенное» во внешней политике Азербайджана, то, что он, в определенной мере, ограничил согласование с Турцией своей внешней и, тем более, внутренней политики.

В последние 5 – 7 лет США стали вполне демонстративно осуществлять политику дистанцирования Азербайджана от Турции, что стало, быть может, главным признаком сущности американской политики в отношении Турции в Южном Кавказе. При всем при этом, Западное сообщество так и не предложило Азербайджану ясные перспективы в решении карабахской проблемы, что остается главной политико-пропагандистской проблемой Азербайджана. В условиях, когда стержнем американской политики в отношении Турции стало сдерживание внешнеполитических амбиций этой страны и удержание ее под определенным контролем, любые попытки использования «турецкого фактора» в реализации задач по обеспечению азербайджанских интересов приведет к враждебности и настороженности по отношению к Азербайджану. На Западе рассматривают положение Азербайджана совершенно иначе, нежели в Баку. Американцы и европейцы считают, что именно благодаря им Азербайджан получил высокие доходы и нынешнее экономическое положение и должен благодарить Запад за это, и отношения Азербайджана с Турцией должны если не регламентироваться, то учитывать интересы США и европейцев.

Попытки урегулирования турецко-армянских отношений, инициированные США в связи со стремлением вовлечь Турцию в обязывающие отношения с Арменией и, тем самым, усилить контроль над Анкарой, привели к огромным разочарованиям в Азербайджане. Данные разочарования вызваны не столько опасениями по поводу забвения карабахской проблемы и вывода Турции из русла урегулирования карабахского вопроса, но и в связи с опасениями создания прецедента игнорирования Анкарой национальных интересов Азербайджана. Турция продемонстрировала свою «заинтересованность» в проблеме Карабаха вовсе не из-за этой провинции как таковой, а стремясь выйти из процесса урегулирования отношений с Арменией под благовидным предлогом, так как любые позитивные результаты стали бы усилением «армянского фактора» внешнего контроля над Турцией. И это обстоятельство непубличной политики не могут не понимать в Баку, который в гораздо большей мере обижен на Турцию в действительности, нежели об этом говорится и заявлено. Азербайджанское руководство решило пойти ва-банк, что на деле означает самое нелепое, что было возможно – повернуться лицом в сторону России. Что же означает этот поворот на деле, и к чему это может привести?

Прежде всего, необходимо понимать, что от данного «геополитического поворота» мало что изменилось в региональной геополитике и геоэкономике. Россия очень хорошо отслеживает развертывание данной ситуации и не считает это чем-то многозначительным. Нужно понимать, что созданная межрегиональная система добычи и транспортировки нефти ориентирована не на север, а в западном направлении, и сейчас, практически, ничего нельзя сделать, чтобы скорректировать эти реалии. Никто на Западе не позволит столь незначительному ни в каком отношении государству, как Азербайджан, игнорировать многомиллиардные инвестиции и коммуникации, повернув направление потоков нефти и газа. Задачи транспортировки нефти и газа должны быть выполнены до завершения, и в этом нет сомнений. Вместе с тем, и со значимостью данного энергетического комплекса в международном масштабе возникли проблемы. Например, ведущий нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан за прошедшие годы не набрав-таки полной проектной мощности и получив новые проблемы по объемам нефти, утратил свое и политическое, и экономическое значение.

В мире произошли кардинальные изменения, связанные с общей энергетической ситуацией, в том числе с ценовыми реалиями, которые, практически, локализировали и заметно снизили значимость азербайджанской нефти. В экономическом и ресурсном смысле снижение значения азербайджанской нефти во многом связано, как и предусматривалось ранее, с ростом добычи иракской нефти и фактического возвращения Ирака в число ведущих нефтедобывающих стран. Нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан со временем стал практически локальным потоком, обеспечивающим потребности Турции и Израиля, которые составляют не менее 30 – 32 млн. тонн в год. В нынешней ситуации геоэкономическое положение Азербайджана отличается неким тупиком и отсутствием разнообразия и альтернативности. Азербайджан также не в состоянии стать единоличным источником газа для более-менее крупного проекта, имеющего межрегиональное значение, что продемонстрировало рассмотрение проблемы NABUCCO. Баку практически не имеет маневра для оказания политического влияния во внешней политике, опираясь на свои ресурсы нефти и газа. Судя по реакции экспертов, обслуживающих нефтяной и энергетический бизнес, например, экспертов британской корпорации «Control Rick», на Западе нет никаких беспокойств и неблагоприятных ожиданий в части возможных форс-мажоров в поставках азербайджанских энергоресурсов на рынки. Такого же мнения придерживаются эксперты «Нефтяной финансовой компании» (Вашингтон) и «Кембриджской энергетической ассоциации» (Бостон). Геоэкономическое место и роль Азербайджана четко зафиксировано, и нет ожиданий серьезных изменений в сложившуюся ситуацию. В Баку явно преувеличено значение «азербайджанского фактора» в международной политике. Рассматривая азербайджанскую прессу, можно придти к выводу, что в Баку, так же, как и в Ереване, далеко не сразу и не в полной мере поняли суть процесса урегулирования турецко-армянских отношений.

Россия считает, что она многое проиграла в кавказской политике в результате войны в Осетии и пытается заново расставить последовательность и приоритетность своих шагов в регионе. США создали ситуацию, когда они полностью контролируют Грузию и Азербайджан, прежде всего, коммуникационную систему, и Россия, практически, сама изолировала себя в регионе, дав возможность американцам оперировать в ситуации совершенной безопасности для их интересов. В Москве сложились различные группы политиков и политических проектантов, рассматривающих интересы России и ее компаний в Южном Кавказе, исходя из групповых и корпоративных, а вовсе не национальных интересов. Это, конечно же, предполагает усиление работы России на азербайджанском направлении. Однако, политическое руководство России пытается изменить характер российско-азербайджанских отношений, и, при внесении корректив в геоэкономические проекты, укрепиться в Азербайджане, не допуская вовлечения его в антироссийскую политику определенных мировых центров силы.

Вместе с тем, России незачем воспринимать инициативы Азербайджана как манну небесную и как принципиальный поворот в позиции Баку. В Москве не хуже, чем американцы понимают тупиковое и уязвимое положение Азербайджана, и так же, как США, русские воспринимают «новую политику» Азербайджана как вынужденные шаги, которые нужно рассматривать как апелляцию к России в условиях обид и разочарований Баку. Было бы слишком опрометчивым воспринимать цели и задачи Азербайджана в части выстраивания новых отношений с Россией, связанных с решением карабахской проблемы. Азербайджанская элита понимает, что Россия не может выступить в качестве дирижера кавказской политики в нынешних международных условиях, и, как прежде, не способна подарить карабахскую провинцию Азербайджану. Попытки России, которые она предпринимала на различных этапах, в части перетягивания карабахской проблемы в русло своей политики, неизменно завершались провалами и усилением настороженности Армении и армянского общества в лояльности России и в ее надежности как партнера.

Даже нынешнее политическое руководство Армении не в состоянии хотя бы отчасти выполнить этот сервис для Москвы. Конечно, карабахская проблема продолжает, в любом случае, оставаться в пакете приоритетных задач Азербайджана, но отношения с Россией, которые Азербайджан, якобы, стремится пересмотреть, следует рассматривать как аргумент в выстраивании общей схемы внешней политики Баку. Азербайджану как воздух необходимо продемонстрировать Западу наличие альтернативы во внешней политики, но когда задача выступает как потребность в воздухе, невозможно взять многое в политическом торге.

На данном этапе развертывания внешней политики Россия вполне определилась со своими приоритетами по карабахской теме и по армяно-азербайджанским отношениям. Эта схема и логика очень просты, и, видимо, конкретные действия будут также не очень сложными. Россия готова развивать отношения с Азербайджаном по различным направлениям и как угодно глубоко, однако до того предела, пока Армения останется ее партнерам в нынешнем формате. Эта схема, «выстраданная» московскими иллюзионистами от политики, не имеет альтернативы. В Армении, видимо, явно не оценили должным образом, насколько в Москве озабочены попытками урегулирования турецко-армянских отношений. Возможно, имеет место непонимание логики этих опасений и насколько российские политики не доверяют Турции и Азербайджану по политическим вопросам. Следует обозначить опасения России вовсе не вовлечением Армении в орбиту турецкой политики и экономики, а тем, что в новых условиях, уже не Россия, а США станут ведущим гарантом безопасности Армении перед лицом турецких угроз. Создание американцами новых отношений в Южном Кавказе во многом определяет новую роль США для Армении, превращение Армении в новый «Израиль», когда «армянский фактор» давления на Турцию будет усилен. При этом, роль Армении станет весьма ощутимой в срыве каких-либо планов формирования турецко-российского альянса.

Необходимо отметить, что, несмотря на многие псевдо-усилия США по проталкиванию Турции в Европейский Союз, США никогда не рассматривали Турцию как часть Европы, а только как часть «Большого Ближнего Востока». Функции Турции в Европе не представляют интереса для США, иное дело – Ближний Восток и другие регионы, где Турция могла бы выполнять различные функции. Вместе с тем, государства Южного Кавказа с самого начала создания рассматривались американцами и европейцами как часть европейского политического и социально-культурного пространства. Если по Азербайджану еще предстоит увидеть неожиданности в оценках Европы, как страны европейского пространства, то Грузия и Армения не будут иметь в будущем больших проблем в интеграции с Европой. Данная расстановка места и роли регионов и государств не предполагает того тесного политического сотрудничества, о котором публично говорится в контексте урегулирования турецко-армянских отношений. Южный Кавказ, включая Азербайджан, должен утвердиться как геополитический ограничитель в развертывании внешнеполитических амбиций Турции.

Аналогичным образом, такую же роль призваны выполнить проблемы Кипра, Эгейского моря, Болгарии, Северного Ирака, Сирии, Крыма и, наконец, Ирана. Не для того вокруг Турции создается «пояс безопасности» для ограничения ее экспансии, чтобы строить в Южном Кавказе какие-то идиллические представления о будущих отношениях. Кстати, Грузия уже ощутила значение Турции для себя как «друга» и «партнера», и, так или иначе, сделает из этого соответствующие выводы. Некоторая комичность ситуации заключается в том, что сближение Азербайджана с Россией, к чему США отнеслись весьма спокойно, возможно, рассматривается ими, как фактор дистанцирования Азербайджана от Турции.

Вполне возможно, что в Москве уже выработана более детализированная схема развертывания отношений с Азербайджаном. Мы не располагаем подробностями этой разработки, но, по некоторым признакам, можно предположить, что в Москве пытаются рассматривать Азербайджан как страну, по содержанию проблем, в одном ряду с государствами Центральной Азии, где Россия более-менее выработала подходы и перспективы выстраивания приоритетов и отношений.