ՄԱՆՎԵԼ ՍԱՐԳՍՅԱՆ

Не прекращающийся поиск причин государственных неурядиц Армении во времени кристаллизовал главный предмет публичной полемики: взаимосвязь проблемы государственного строительства со стратегически важными внешнеполитическими проблемами. В стране все чаще задается вопрос: корректен ли застолбившийся вот уже полтора десятилетия во внутренней политике Армении тезис: «пока не будет решен карабахский вопрос и не будут нормализованы отношения с Турцией, невозможно становление государства в Армении».

Актуализация этого вопроса не случайна: помимо своей содержательной части, указанный тезис давно обрел роль, как механизма оправдания стагнации в стране действующими властями, так и средства критики политики любого действующего режима со стороны оппозиции. Можно даже утверждать, что рассматриваемый в качестве «стратегической помехи» данный тезис, на деле, превратился в универсальный механизм сдерживания процесса развития политической мысли в Армении. По крайней мере, в политической жизни он не перестает претендовать на статус «единственной и вневременной правды».

Примечательно, что даже широко дискутируемый на протяжении всей новейшей истории Армении тезис о необходимости «высвобождения из-под диктата России», не обрел такой значимости в политической мысли страны. Хотя, по логике, именно аспект обретения возможностей для проведения самостоятельной политики должен был выглядеть в качестве центральной задачи армянского государства – без необходимой степени дистанцирования от бывшей метрополии бессмысленно говорить о независимой государственности. Однако, политической элитой Армении изначально стратегическая задача свелась не к этому обстоятельству, а к указанной выше «стратегической помехе». А это может означать лишь то, что в сфере проблем отношений Армении с Турцией (и ее сателлита – Азербайджана) усматривается нечто «большее», чем просто «помеха» на пути государственного строительства.

Если учесть, что комплекс внешнеполитических проблем Армении (как и любого другого государства) не замыкается на конфликтных проблемах с Азербайджаном и Турцией, а включает в себя проблемы интеграции Армении в различные стратегически важные сферы международных отношений, то факт сведения указанной линии конфликтных отношений к «стратегической помехе» на пути строительства независимого государства, может свидетельствовать лишь о существовании некоего сугубо армянского видения условий независимого и безопасного существования собственного государства. При этом – видения, явно неадекватного поставленным целям. Скорее всего, мы имеем дело с обусловленным историей таким понятием, как «психологическая западня». Как видно, спустя век после развала Османской империи, не произошло окончательного психологического размежевания армян от турецкого фактора. Что-то в истории отношений армян и турков оказалось «недоговоренным», что сохраняет до сих пор неадекватное видение политических проблем.

Подобные предположения дают возможность выявить причины устойчивого диктата в политической жизни современной Армении тезиса о «стратегической помехе». Для этого необходимо, в первую очередь, сделать обзор пути укоренения данного тезиса в политической жизни Армении. Как кажется, в настоящий момент появился императив преодоления основанного на таких представлениях политического мировоззрения и овладения простой политической философией международных отношений «баланса сил».

Генеалогия постулатов описываемого политического мировоззрения вполне прозрачна. Многие, наверное, помнят, что на заре становления Республики Армения в начале 1990-х годов в политологическом обиходе появился тезис «об исключении третьей силы». Данный тезис претендовал на формирование внешней политики армянского государства – политики, отвергающей возможность влияния посторонних факторов при формировании двусторонних отношений. При этом, ему приписывался универсальный смысл в качестве политически корректного принципа. Авторы тезиса считали, что внешняя политика Армении должна основываться на приоритете установления нормальных отношений с Турцией и другими соседями Армении и полного отказа от стратегического союза с Россией. Считалось, что такая политика осуществима при условии отказа от поддержки доминирующего влияния России в регионе, а также от конфронтации с Азербайджаном. Также считалось, что нормализация отношений с Азербайджаном возможна на основе компромисса по проблеме Нагорного Карабаха.

Увлеченность данной политической философией несколько ослабла в связи с тем, что жизненные реалии каждодневно требовали иных подходов. В итоге, спустя двадцать лет, оказалось, что «принцип исключения третьей силы» не проявил своей эффективности в деле формирования национальной политики Армении. Наоборот, Армения в тесном союзе с Россией обрела роль фактора устойчивого сдерживания интеграционных стремлений Турции и Азербайджана. Отношения Армении с указанными соседями обрели конфронтационный характер, и наоборот, наметилась тенденция сближения России с этими странами региона.

Тем не менее, вера в безальтернативность философии «добрососедства» не исчерпалась. Возникшие во внешней политике реалии обычно приписываются лишь факту отсутствия у Армении самостоятельной политики. Считается, что иных причин для случившегося «сбоя» принципа «исключения третьей силы» нет. Сформировавшаяся система отношений оценивается как бесперспективная и содержащая угрозы безопасности Армении и Нагорного Карабаха. Так же считается, что «при желании», можно легко перевести нынешнюю ситуацию к схеме добрососедства, поскольку, иной альтернативы нет.

Поскольку аргументы в пользу того, что в ситуации содержится серьезный ресурс угроз безопасности, отвергать бессмысленно, есть необходимость оценки политической корректности указанных выше утверждений. Ведь, можно смело утверждать, что в армянской политической мысли до сих пор не имеется вразумительного объяснения причин сложившейся ситуации. Необходимо признать: или принцип «исключения третьей силы» был беспочвенно отвергнут правящей элитой Армении, или – беспочвенна возникшая в политической среде Армении вера в существование такого принципа в мире политики. Поскольку полемика по части эффективности внешней политики Армении не иссякает, есть смысл разобраться по предмету этого спора. Актуальным остается вопрос: насколько описанное политическое мировоззрение рационально? Конкретнее: возможно ли в международной политике целенаправленное исключение «третьей силы» из плоскости двусторонних отношений между странами?

Ответ на этот вопрос может прояснить многое. Ведь фактом является то, что в Армении изначально существовала и другая политическая концепция, а именно: целесообразность формирования национальной политики на ресурсах «антитурецких сил». Эта концепция исходит из веры в возможность построения отношений Армении с Турцией и Азербайджаном с позиций вынуждения и полного недоверия к возможностям достижения компромиссов с соседними государствами путем исключения фактора «третьей силы». Корректна или нет такая политическая концепция, отдельный вопрос. Однако, можно констатировать, что нынешняя схема внешней политики и выстроенная система безопасности Армении основываются именно на этой концепции. В то же время, отвергать аргументы о том, что данная система отношений не деструктивна и не содержит угрозы безопасности Армении и Нагорного Карабаха, слишком рискованно.

Можно бесконечно полемизировать по сути описанных двух концепций. Однако правильнее было бы выйти за рамки такой дилеммы и оценить эти концепции с позиций рациональной политической логики. Воочию видно, что обе концепции – есть составляющие одной и той же неразрешенной мировоззренческой схемы. Такое убеждение исходит уже из того, что в международных отношениях доминирует проблема баланса сил и интересов, где само понятие «третья сила» выглядит абсурдом. В балансе сил равнозначны все центры сил независимо от их потенциала. Приоритетными являются отношения центров сил, а не их характер. Соответственно, любые двусторонние отношения, выстроенные посредством исключения «третьей силы», равнозначны слиянию двух центров сил. На деле, все отношения выстраиваются с учетом всех заинтересованных сил. Добрососедство же зиждется на балансе сил. Во всех линиях двусторонних отношений отражается фактор «всех сил». Политическая зрелость заключается в том, что политический субъект стремится решить собственные проблемы так, чтобы вызвать повышенный интерес у других субъектов. В этих интересах и выискиваются ресурсы для стабильности и безопасности.

Эта банальная логика международных отношений в Армении известна всем. Тем не менее, парадигма «третьей силы» продолжает доминировать в сознании политической элиты. Рожденная в армянской политической мысли еще в период развала Османской империи, в настоящее же время, она продолжает доминировать в среде политиков Армении в силу воздействия «синдрома Геноцида». Какой-то политический смысл эта парадигма может получить лишь в том случае, если в сознании политиков ключевой политической проблемой Армении фигурирует проблема армяно-турецких отношений. Никакого иного смысла понятие «третья сила» не может иметь, если нет реальной или воображаемой сверхзадачи установления каких-то особых двусторонних отношений.

Появление тезиса об «исключении третьей силы» в политической мысли Армении должно быть связано с очень конкретной проблемой в жизни армянского народа. Такой проблемой могла быть только задача самоидентификации армянского фактора в период распада Османской империи, когда на повестке дня появилось требование определения отношений армян с доминирующей государствообразующей нацией на постосманской территории. Вполне естественно, что на повестке дня должны были появиться два тезиса: размежеваться в политическом смысле от турок и, интегрироваться в турецкий фактор. Первую программу возможно было решить лишь посредством самоопределения армян Османской империи и объявлении независимого государства. Только в таком случае появился бы феномен разделения прав и новая фаза взаимоотношений. На деле, как свидетельствует историография, не идентифицировав своих прав, часть армян интегрировалась в турецкий фактор, а другая часть – в российский. Видимо, выбор был неверным: задействовался фактор других влиятельных сил, в результате действий которых создались для турков благоприятные условия для совершения Геноцида 1915 года.

Эта национальная катастрофа должна была вызвать дискуссии о ее причинах. Естественно, в центре внимания должна была оказаться проблема внешних сил и их роли. Мысль о глубинной сути политического размежевания армян и турок осталась на периферии этих дискуссий. Это обстоятельство должно было укоренить в политической жизни полемику в плоскости спора о факторе «третьей силы». Механический перенос такой схемы полемики из внутренней жизни в сферу международных отношений, в дальнейшем, должен был создать ложную концепцию об «исключении третьих сил». По сути дела, так и произошло – армяне в психологическом смысле остались связанными «пупками» с турками. Весь политический мир продолжает раскрываться перед глазами армянских политиков через призму Турции. Политической самоидентификации в полном отрыве от турецкого фактора не произошло. Обычная политическая философия, отдающая приоритет феномену самоопределения нации и балансу сил, осталась за рамками восприятия армянской политической элиты.

Уже в условиях независимой Республики Армении данный спор реанимировался, что является свидетельством того, что в психологическом плане проблема правового размежевания от турков осталась не решенной. Не случайно, что многие деятели восприняли факт политического размежевания армян Арцаха от азербайджанцев и последующую военную победу над Азербайджаном в виде «посягательства на чужое». Во всем масштабном процессе усматривались лишь «происки третьих сил» – глубинный смысл имевшего места правового выбора и психологической самоидентификации народа остался нераспознанным. Не случайны и постоянные заявления о необходимости территориальных уступок Азербайджану и не прекращающиеся «напоминания» о том, что «пока не будет решен карабахский вопрос и не будут нормализованы отношения с Турцией, невозможно становление государства в Армении». При этом суть «решения» и «нормализации» сводится не к выявлению имеющихся проблем, а к их игнорированию.

В логике этой «правды» не может быть убежденности в том, что проблемы решаются внутри себя и внутри своей страны – приоритет изначально отдан другим.