ИГОРЬ МУРАДЯН

Как сообщали СМИ, во время визита президента Д.Медведева в Азербайджан были обсуждены проблемы государственной границы и использования водных ресурсов, которые связаны с положением дел в Южном Дагестане и отношениями между Азербайджаном и дагестанскими народами. Между Россией и Азербайджаном ставится задача формирования неких отношений, которые можно было бы обозначить как стратегические. Для осуществления данных задач предстоит решить много проблем, и вряд ли пограничные вопросы являются приоритетными, но по сути дела, именно тема Южного Дагестана, как бы она ни называлась, обсуждалась во время данного визита.

Дагестан перехватил инициативу на Северном Кавказе в части исламского радикализма, который, видимо, все еще далек от исчерпания потенциала, и представляется как главная проблема безопасности на Юге России. По оценкам, исламский радикализм в Дагестане менее связан с националистическими амбициями, как это имеет место в Чечне, и, скорее, имеет вид «чистого исламизма», что представляется не менее опасным для Росси и всего данного региона. Российские эксперты признают, что у российского руководства нет адекватных рекомендаций по урегулированию отношений и гашению конфликтности в Дагестане. Имеется в виду, что данная дагестанская «интифада» не связана с коренными проблемами народов этого региона, а представляет собой «десантирование» идей и пассионариев. Возможно, это действительно так, но данные события, так или иначе, отвлекают народы Дагестана от националистических амбиций, что весьма отвечает интересам соседнего Азербайджана, который рассматривает лезгинское и аварское национальное движение как серьезную угрозу своей безопасности и целостности.

«Исламизация» и выдвижение исламских религиозных приоритетов, несомненно, дистанцирует общее общественно-политическое движение дагестанских народов от этно-политических задач. Вместе с тем, исламский радикализм, практически, не находит места на лезгинских землях в Южном Дагестане, где российские спецслужбы и администрация буквально раздавили лезгинское движение. Системная анти-лезгинская деятельность российских властей началась в начале 90-х годов и получила развитие в дальнейшем, в связи с необходимостью решения вопроса о транспортировке азербайджанской нефти по нефтепроводу Баку – Новороссийск, как альтернативы Баку – Тбилиси – Джейхан. Как известно, это направление российское «геополитической мысли» оказалось несостоятельным, и политика России в сфере энерго-коммуникационного проектирования оказалась проваленной. Но лезгинскому народу пришлось заплатить за это довольно дорого. В результате согласованных действий России и Азербайджана, лезгинский народ был разделен, в очередной раз, и Южный Лезгистан, оказавшийся оккупированным Азербайджаном, стал заложником не только его интересов, но и интересов России. Данная ситуация позволила Азербайджану не только вмешиваться в ситуацию уже в Южном Дагестане, осуществляя регулярный подкуп местных авторитетов и мелких чиновников, но и проводить соответствующие операции по дезорганизации лезгинского движения. Еще 10 лет назад в московских политических клубах можно было услышать о том, что российские спецслужбы неизменно докладывают руководству страны о намерениях Азербайджана осуществить присоединение лезгинских земель Дагестана и тем самым наиболее радикальным образом решить проблему угрозы и безопасности. Конечно, Гейдар Алиев, правивший тогда Азербайджаном, понимал, что данная затея – просто-напросто авантюра, и рассматривать эту цель как реалистичную не серьезно. Несомненно, имела место провокация, которая вполне была созвучна тем событиям, которые происходили на Северном Кавказе. Азербайджан, наряду с Грузией, играл ключевую роль в транзите вооружений и боевиков в направлении Чечни и Дагестана, применяя грузовую авиацию и нелегальную сеть агентов в Дагестане. Весьма четко и регулярно работал воздушный «мост» сообщений аэродромов в северо-восточной Турции и на Северном Кипре с аэродромом Забрат-2 на Апшероне. Баку был превращен в «лежбище» для участников чеченского сопротивления, где находилась определенная инфраструктура, а также семьи и члены некоторых чеченских тайпов.

Таким образом, Азербайджан располагает богатым опытом и разветвленной сетью агентов в регионе Северного Кавказа. Не исключено, что развертывание радикального исламского движения в Дагестане происходит при активном участии Азербайджана, который сейчас располагает значительными средствами для проведения столь широкой работы. В Дагестане имеется благоприятная почва для разжигания враждебности и противостояния между различными народами, и имеются сведения, что креатура Азербайджана пыталась создать некоторые очаги конфликтности между аварцами и лезгинами, что не имело успеха, «по объективным причинам», а в дальнейшем российские спецслужбы ликвидировали эту опасность. Со временем руководители Азербайджана поняли, что их спецслужбы не способны осуществить те мероприятия и инициативы, которые предполагались, при столь значительных затратах. (Кстати, считается, что дагестанское направление стало важным для азербайджанских спецслужб в части отмывания денег.) На протяжении многих лет российские спецслужбы «вели» азербайджанскую агентуру, и практически нивелировали ее работу.

Продолжительное время ответственные структуры России считали, что наиболее приемлемыми подходами к проблемам Южного Дагестана являются гашение каких-либо конфликтов и ограничение претензий, прежде всего, лезгинского населения, и других народов, разделенных между двумя государствами. Стало совершенно понятным, что Россия настолько озадачена проблемами Северного Кавказа и поглощена решением этих проблем, что не представляла, каким образом возможно по собственной инициативе выдвинуть некий проект по такому направлению, как лезгинское. Нужно отметить, что московские политические проектанты, которые были тесно связаны с государственными структурами, или вовсе не были принимаемы в коридорах власти, выдвигали предположение, что Федеральная Служба Безопасности подготовила и, в какой-то мере, апробировала ряд идей по развертыванию «лезгинского проекта». Якобы, данный «проект» находится в резерве, и в действительности, в настоящее время подготовлены условия для начала реализации этого проекта. Имеет место и другое мнение. Данный «лезгинский проект», который можно назвать таким образом только условно, «привязан» вовсе не на Дагестан, а на Азербайджан. В рамках Дагестана применение какого-либо «лезгинского проекта» не имеет смысла, по крайней мере, в настоящей ситуации, а в южном, то есть, азербайджанском направлении, предполагается конструирование рычагов для оказания влияния на Азербайджан.

Азербайджан – это несостоявшаяся надежда России, которая никак не могла понять, что проект под названием «Азербайджан» заполнен настолько плотно и содержательно, что России давно нет места в этом проекте. К Азербайджану в Москве относились всегда довольно «нежно» и предупредительно, так как в расстановке сил в Южном Кавказе, где Грузия настроена крайне радикально, предполагалось, что именно за Азербайджаном «последнее слово» в региональной игре, если иметь в виду, что государства региона, действительно, являются реальными игроками. Если Армения более 15 лет находилась в резерве американской политики, то Азербайджан рассматривался в качестве резерва Россией. Однако же, если планы США в Южном Кавказе были достаточно разработаны и выверены, и американцы могли позволить себе комбинированные действия, содержащие паузы и активные периоды, выдвижение тех или иных приоритетов, то русские были вынуждены постоянно отставать в принятии решений, оставаться на вторых ролях, если иметь в виду инициативы стратегического характера.

В Москве принято говорить, что Россия не имеет концепции и не осуществляет системную деятельность в Южном Кавказе, что совершенно не соответствует действительности. Дело обстоит более прискорбно для России, чем может представиться. В определенном смысле, Россия даже более подробнее разрабатывала планы по Южному Кавказу, чем США, но даже при наличии таковых Россия неизменно проигрывала, включая и события грузино-российского конфликта лета 2008 года. В Москве сложились настроения, когда позиции России рассматриваются как заведомо проигрышные. Сейчас, когда США предпочли паузу в региональной политике, причем, делают эту паузу демонстративно, русские пытаются наверстать упущенное и обрести новые позиции в регионе, что, прежде всего, означает включение Азербайджана в русло своей политики.

Данная попытка в отношении Азербайджана носит, как всегда, не до конца продуманный и разработанный характер, и в Москве имеют место настроения неуверенности и непонимания подлинных условий этой игры. На этот раз сомнениями переполнены не только коридоры и кабинеты российского МИД (весьма консервативной организации), но и администрации президента России (где политика зачастую делается под влиянием сиюминутных настроений и впечатлений). Но время не ждет, и русские понимают, что время работает на кого угодно, но только не на них, и, в любом случае, нужно торопиться. Россия совершает совершенно декоративные действия в Ереване, во время саммита ОДБК, и стремится решить вопросы в Баку. В чем значимость проблем государственной границы и прочих проблем, связанных с Дагестаном, которые Д.Медведем обсуждал с И.Алиевым в Баку в сентябре 2010 года? Смысл заключается только в одном, Россия посылает сигналы Азербайджану о том, что проблемы, которые на определенном этапе обсуждаются в конструктивном режиме, в дальнейшем могут рассматриваться иначе, и содержать другое свойство.

Азербайджан оказался, в настоящее время, в весьма сложном положении, когда его позиция приводит к изоляции, в связи с попытками заявить о попытках проводить многовекторную политику, которая никак не удавалось ни Гейдару Алиеву, ни его преемнику. Определенная изоляция Азербайджана, который пытается оказывать влияние на политику крупных держав, выгодна не только России и США, но и Турции, которая не хотела бы чрезмерно инициативной политики своего ближайшего партнера. Вместе с тем, всевозможные разговоры о том, что США и Россия поделили регион, представляют собой измышления дилетантов, отличающихся поверхностным мышлением. Ни США, ни Россия не пойдут на такое жесткое и непродуктивное решение, как раздел сфер влияния в регионе, так как подобное решение закрывает им перспективы и возможности для маневра. И потом, возникает вопрос, на какое время совершен этот раздел?

На самом деле имеет место согласование позиций относительно весьма конкретных вещей – признание Россией «суверенитета» США в отношении южно-кавказского транзитно-коммуникационного коридора, а США отказываются от наращивания своего военного присутствия в регионе. Одновременно, исключается агрессия России в каком-либо виде, а утраченные Грузией провинции остаются под протекторатом России. Что касается политических и геоэкономических амбиций России, ее попыток расширить свое влияние в регионе, здесь нет никаких ограничений. То есть, совершается взаимное признание функций, а не разделение сфер влияния. Иначе, как же рассматривать попытки России абсорбировать Азербайджан, как результат этой самой договоренности о разделе сфер влияния? Это было бы абсурдным и противоестественным. Следует также отметить, что согласования между США и Россией по поводу региональных вопросов имеются только по ограниченному кругу вопросов, и не касаются принципиальных задач политического присутствия обеих держав в регионах. Видимо, сходным образом речь идет и об Украине.

Визит Д.Медведева в Азербайджан, как и предыдущие визиты российских президентов в Баку, завершился если не провалом, то не принес никаких существенных результатов. Это обусловлено не только отсутствием принципиальных решений по карабахской проблеме и недовольством Азербайджана, но и теми условиями внешнеполитического существования, в котором находится Азербайджан. Русские сделали для себя очень серьезные выводы и поняли, что нынешнее положение Азербайджана зависит не столько от интересов и капризов его руководителей и политиков различного толка, сколько от тех функций, которые осуществляет это государство в международных отношениях, функций, которые навязали ему ведущие государства.

В части лезгинской проблемы Москва поняла, что упустила время и инициативу, и в Южном Дагестане получают развитие откровенные анти-российские настроения, причем, не на базе исламской идеологии, а по причине национализма. Лезгинский народ испытал на себе все обиды и игнорирование прав и интересов, какое только можно представить. В отношении Южного Дагестана, а именно Дербента и дербентского региона, Азербайджан, практически, добился невероятного. В настоящее время азербайджанцы, контролируя этот регион административно и экономически, добились фактического признания их титульной нацией в Дагестане, а это означает признание их титульной нацией и в России, в целом. Азербайджанцы, численность которых в России насчитывает не менее 2,7 – 3,0 млн. человек, могут претендовать на то, что в составе России обладают частью своей исторической родины. Эта довольно серьезная угроза интересам России, но это только в идеальном представлении о понятиях русских о национальных и стратегических интересах. Нынешний российский истеблишмент, ради получения дополнительных кубометров природного газа или доходов от сотрудничества с Азербайджаном, готов «сдать» не только историческое будущее лезгинского народа, но и кардинальные интересы самой России. Чрезмерная экономизация российской политики, меркантильные мотивы поведения российских политиков приводят к сдаче региональных и иных позиций, утрате осколков престижности российского государства, усилению бессмысленности пребывания в его составе ряда народов. Народами России утрачивается смысл оставаться лояльными ей, эти народы никак не отождествляют себя с российским политическим сообществом, в том числе, столь традиционно лояльные лезгины.

Тем не менее, механизмы государственного функционирования, задачи обеспечения безопасности, решения тактических региональных задач обусловливают активизацию лезгинского фактора, актуализацию проблем разделенных народов Дагестана. Этим самым Россия может обрести новые возможности и позиции, которые никогда не имела, и стать более активным участником процессов в Южном Кавказе. Вслед за лезгинами и аварцами Россия будет заинтересована в активизации талышской темы, и вообще выступить в роли защитницы интересов, по крайней мере, двух групп этнических меньшинств – дагестанцев и талышей. Этим самым Россия может обрести интересные новые позиции, как в Европе, так и на Востоке, где весьма заинтересованы в актуализации данной темы.