САРО САРОЯН

Суждения об упущенных прежде возможностях Южного Кавказа с точки зрения ситуации в регионе и мирного сосуществования трех государств могут показаться не столь важными. И дело вовсе не в том, что сослагательное наклонение неприемлемо в политике, а также на пути осмысления исторического опыта наций и государств. Данная формула в отдельных случаях, когда речь идет о политических процессах, забродивших в переходных обществах, может утерять свою значимость (как и в дискутируемом случае).

Следовательно, на фоне общих региональных развитий и во благо мирного сосуществования государств Южного Кавказа, очень важно рассмотрение упущенных в прошлом возможностей, которые продолжают оставаться нереализованными приоритетами политических элит региона.

В конце 1991 года с распадом СССР, наряду с другими республиками, независимость обрели также 3 государства Южного Кавказа. Достаточное проявление воли населения, нацеленной на построение государства, и, в особенности, благоприятная международная ситуация стали основными гарантиями, которые обеспечили заполнение образовавшегося после распада советской империи вакуума не внешними силами, а собственными военно-политическими единицами. Но этнополитическое многообразие Кавказа, а также инструментарий, некогда обеспечивавший зависимость региона от бывшей метрополии, препятствовали плавному ходу процесса. Кавказ загорелся армяно-азербайджанским, грузино-абхазским, грузино-осетинским, азербайджано-талышским суверенно-территориальными конфликтами.

В 1994 году, вместе с замораживанием последнего и самого кровавого конфликта – нагорно-карабахского, Южный Кавказ получил возможность почти полтора десятилетия заниматься государственным строительством. Но интересы окрестных держав, отсутствие осознания со стороны элит и обществ Грузии, Армении и Азербайджана интеграционных приоритетов в Южном Кавказе и их неиспользование, превалирование национальных задач над государственными и иные обстоятельства стали причиной того, чтобы регион пошел по пути укрепления разделительных линий.

В Республике Армения за эти полтора десятка лет состоялся целый ряд сфальсифицированных выборов, появились построенные на монополиях олигополии и олигархическая государственная система. Как следствие – 27 октября 1999 года народ стал очевидцем расстрела членов парламента и правительства, а 1 марта 2008 года – гражданского общества. Разыгрывающиеся политические страсти и усугубление плачевной социально-экономической ситуации за последние годы, в итоге, привели к необходимости демократизации и урегулирования общественных отношений в Армении.

Азербайджанская Республика, в отличие от Армении, избрала ближневосточную модель государственного строительства – султанат. Задействование новых коммуникационных проектов, доходы от нефти, радикальная риторика по карабахской проблематике позволили алиевскому клану отвести внимание общества от насущных задач и построить в регионе авторитарное, коррупционное, неправовое государство. В последние годы в застойных общественных отношениях в Азербайджане также наблюдаются подвижки, которые могут содействовать делу интеграции и демократизации государств Южного Кавказа.

Стезя государственного строительства в Грузии также была не ровной. Наличие внутри государства неурегулированных конфликтов, фиаско экономической политики, социально-экономическая неразбериха, проблемы отношений между автономными субъектами и различными этническими группами держали Грузию в постоянном напряжении. Но после «революции роз» 2003 года, в отличие от Армении и Азербайджана, Грузия смогла добиться существенных успехов в антикоррупционной борьбе и построении правового, социального государства.

Русско-грузинская война 2008 года стала важным сигналом для политических элит Южного Кавказа, призывающим подумать о более серьезных внешних вызовах для региона (чем неурегулированные кавказские конфликты и исторические споры) и о системах безопасности, способных им противостоять. В то же время, распространение по всему миру финансово-экономического кризиса, усугубляющееся подорожание продовольствия, «предупреждения» арабской весны насчет социальной справедливости и защиты прав человека вынудили многих прийти к заключению, что благополучие, безопасность и мирное будущее региона обусловлено стимулированием интеграционных процессов.

Для продолжения сотрудничества стран Южного Кавказа отмечается важность ряда решаемых сверхзадач, которые в прежние годы так и остались нереализованными возможностями. Первое – это факт закрытых границ. Больше всего способствовать развитию региональной торговле, стимулированию гуманитарных связей, установлению общественной толерантности, улучшению общей социально-экономической и политической среды в Южном Кавказе могло бы открытие армяно-турецкой, армяно-азербайджанской и российско-грузинской границ.

Следующей задачей могла бы стать реализация региональных транспортных и энергетических проектов в соответствии не с политической, а физико-географической целесообразностью. С этой точки зрения колоссальный экономический потенциал могли бы обрести проложенные в советские годы коммуникации в случае их реконструкции и задействования. В частности, приграничные железнодорожные узлы Гюмри и Джульфы, отрезок Иджеван-Казах и разрушенный мост на реке Ингури на границе между Грузией и Абхазией могли бы стать основным залогом интеграции кавказских республик.

Помимо использования уже проложенных железных дорог, новые коммуникационные проекты также могли бы служить упразднению разделительных стен на Южном Кавказе и развитию региона, если б экономический интерес не был бы поставлен на службу политической целесообразности. Из реализованных за последнее десятилетие энергопроектов лишь о газопроводе Баку-Тбилиси-Эрзерум не говорят как об экономически нецелесообразном. В отличие от этого проекта, нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан работает недогруженным и с большими потерями. А об экономической эффективности газопровода Иран-Армения, проложенного исключительно для удовлетворения потребностей Армении, и говорить не приходится. В экспертных кругах так же скептически относятся к строящейся железной дороге Баку-Тбилиси-Карс и новому трубопроводу, называемому Южным газовым коридором.

«Упущенные» в прошлом возможности по «разрешению» кавказских конфликтов являются отражением иной философии. Суть этой философии сводится к тому, что политические элиты и общества стран Южного Кавказа, оказавшиеся в эпицентре столкновения геополитических интересов и страдающие от нетолерантности, должны сосредоточить свое внимание не на поиске новых путей или принципов урегулирования конфликтов, а на замораживании ситуации и стратегии поощрения экономических, культурных взаимоотношений. Опыт контактирования обществ, накопленный почти за почти столетнюю историю карабахской проблемы, может стать краеугольным камнем, который вынудил бы заинтересованные стороны отложить механизмы урегулирования кавказских проблем на далекое будущее и сосредоточить силы на реализации взаимовыгодных экономических проектов в регионе.

Упущенные прежде возможности сейчас как никогда сохраняют степень своей применимости. Проекты, нацеленные на обеспечение интеграции Кавказа, всегда находятся на первом плане в отношениях Евросоюза со странами Южного Кавказа. К сожалению, истина просматривается лучше с Запада, чем изнутри – то, что Южный Кавказ может сохранить свою роль и вес на Ближнем Востоке, не оказаться в «омуте» политики России, Турции и Ирана и стать серьезным фактором только в том случае, если будет выступать с правом единого голоса, представляющего интересы всех республик. А для решения этой задачи необходимо, чтобы продолжающиеся много лет русско-армянские и турецко-азербайджанские интеграционные процессы были заменены общекавказскими интеграционными проектами, в которых учитывались бы многосторонние интересы всех субъектов Южного Кавказа.