ИГОРЬ МУРАДЯН

(Из книги «Региональная политика США и Великобритании»)

В 2006 году «Национальный Совет по Разведке» США (National Intelligence Council, NIC) подготовил рапорт для администрации США по проблемам Турции, включающий различные аспекты политики этой страны и ее отношений с ведущими государствами и центрами силы в мире. Аналогичные рапорта составляются по ряду направлений и стран, и особенностью данных разработок является то, что этим занимаются как специалисты разведывательных служб, так и гражданские аналитики и исследователи. Как правило, данные разработки носят концептуальный характер, охватывают многие аспекты рассматриваемой проблемы и содержат прогнозы развития политических процессов. К разработке рапорта по Турции были привлечены несколько ведущих специалистов из широко известных исследовательских учреждений США: Институт Стратегических исследований (The Institute for National Strategic Studies (INSS), Институт им. Брукинса, РЭНД-корпорация, Совет по внешней политике Council on Foreign Relations Вашингтонский институт ближневосточных исследований THE WASHINGTON INSTITUTE OF NEAR EAST POLICY, Американский Совет по внешней политике (American Foreign Policy Council). По имеющимся признакам, головным учреждением по разработке данного рапорта является Институт им.Брукинса, руководителем данной работы является один из ведущих специалистов США по Евразийским проблемам, директор программы данного Института Фиона Хилл, которая в 2006 году была назначена сроком на два года на высокий пост в «Национальном Совете по Разведке».

То, что руководство данной работы было поручено Фионе Хилл, которая не является узким специалистом по Турции, а проводит более широкие исследования по Евразии, говорит о том, что заказчиков интересовал более широкий диапазон проблем, связанных с Турцией. Следует отметить, что в течение 2006 года в Вашингтоне было осуществлено несколько разработок по проблемам Турции. Некоторые из данных разработок были опубликованы с существенными сокращениями, в целях апробации содержащихся идей и предложений. Результаты данных разработок были обсуждены в ходе закрытых семинаров в Центре стратегических и международных исследований (CSIS) и Американском институте предпринимательства (AIE). Данная тема не стала предметом достаточно широкой дискуссии в рамках аналитического сообщества, но создается впечатление, что данная исследовательская деятельность, в определенной мере, была ориентирована и предназначена для посылок «сигналов» Турции, военной и политической элите этой страны.

Таким образом, специфика данного исследования в том, чтобы одновременно выполнить три задачи: предоставить администрации США выкладки концептуального характера и различные конкретные рекомендации; обозначить ряд идей и позиции аналитического сообщества в отношении американо-турецких отношений и турецкой политики; сообщить турецкой элите взгляды американского истеблишмента в отношении Турции и ее политики. Тем не менее, данная разработка, помимо публичного значения, имеет, конечно же, специальное служебное значение. На основе ознакомления и обработки нескольких десятков опубликованных материалов, а также полученных экспертных оценок, нами сделаны некоторые выводы о возможном развитии политики Турции в направлении Южного Кавказа, принимая во внимание политические отношения в «треугольнике» США – Россия – Турция. Рассматриваемые материалы принадлежат авторам, которые принимали активное участие в разработке данного рапорта «Национального Совета по Разведке», что дало возможность сконструировать некоторые аспекты рапорта, касающиеся Южного Кавказа и сопряженных регионов.

1. Проблемы транспортировки энергетических ресурсов.

Создается впечатление, что конфигурация энергетических коммуникаций в Кавказско-Каспийском регионе, в целом, завершена, так как основные трубопроводы в регионе, призванные транспортировать основные объемы нефти и природного газа, в настоящее время либо построены и эксплуатируются, либо их сооружение завершается. Основными артериями, ориентированными на западное направление, являются: Баку – Супса, Тенгиз – Новороссийск; Баку – Тбилиси – Джейхан; Баку – Тбилиси – Эрзурум. Если в ближайшее время удастся подключить к газопроводу Баку – Тбилиси – Эрзурум Транскаспийский газопровод, а также казахскую нефть к потоку Баку – Тбилиси – Джейхан, что завершит имеющуюся схему транспортировки энергоресурсов, то можно говорить о том, что США и их партнеры установили контроль над подавляющей частью каспийских нефти и газа. США пытаются сформировать систему безопасности данного комплекса, на основе их военного присутствия и усиления вооруженных сил Казахстана, Азербайджана и Грузии. В данной задаче задействованы Турция и Великобритания.

Вместе с тем, американцев и британцев все больше беспокоит то, что основные потоки каспийской нефти проходят через территорию Турции, если учесть, что нефть Тенгиз – Новороссийск также транспортируется через Черноморские проливы. Турция пытается сформировать межрегиональную систему транзита нефти газа, что придаст ей статус ключевой транзитной страной для Евразии, Ближнего Востока и Европы. Ранее, во второй половине 90-тых годов, эта цель Турции воспринималась Западным сообществом исключительно позитивно. В ведущих исследовательских институтах политического проектирования в США и Европе данные цели Турции рассматривались и изучались в специальных программах, которые финансировались турецким правительством. В СМИ данная роль Турции рассматривалась как весьма перспективная и как элемент глобальной системы энергетической безопасности. Турция продвигала данные свои планы и проекты на арене Западного сообщества как важный аргумент интеграции с Европейским сообществом, как фактор усиления военно-политического сотрудничества с США, в том числе, в восточном направлении, где Турция должна была играть возрастающую роль.

Проект Баку – Тбилиси – Джейхан, в связи с масштабами, множеством различных факторов и интересов, а также чрезмерной политизированностью характеризовался высокой инерционностью. После принятия решения о сооружении этого нефтепровода уже мало что можно было изменить, и возможные коррективы, особенно, в маршрут привели бы к значительным неприятностям и скандалу, но, практически, на первом этапе реализации американцы и британцы рассматривали альтернативные маршруты, в том числе, в направлении Черного моря. Проекты Одесса – Броды, Констанца – Триест и Бургас – Алексанропулос рассматриваются в рамках альтернативного направления. Представляет интерес, что проект Бургас – Александропулос был впервые выдвинут компанией «Бритиш Петролеум», что теряло смысл в связи с недостатком нефти даже для Баку – Тбилиси – Джейхан.

По существу, произошла дезорганизация глобального политического проектирования, так как 5–6 лет назад было не ясно, что предстоит в политическом смысле в Украине, Румынии и Болгарии, в том числе, по вопросу о вступлении этих государств в НАТО и интеграции с Европейским сообществом. Однако, главной проблемой, которая вносила сомнения и ощущение рисков, являлось то, удастся ли и каким образом абсорбировать бассейн Черного моря, так как мотивация политики Украины и других причерноморских стран не была ясна. Имеются совершенно достоверные сведения, что Великобритания пыталась инициировать пересмотр проекта Баку – Тбилиси – Джейхан и ограничиться приемом нефти танкерами на грузинском побережье Черного моря. Данная инициатива нанесла бы непоправимый ущерб американо-турецким отношениям, привела бы к значительным политическим проблемам, накануне подготовки военной операции в Ираке. Помимо данных факторов, ни США, ни Великобритания 5 – 6 лет назад не желали предоставить данные ресурсы каспийской нефти в распоряжение стран Восточной Европы, даже ценой сохранения их зависимости от российских энергоресурсов. Функция нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан заключалась, прежде всего, в повышении маневренности и степени свободы нефтяной политики ведущих держав Запада, а потребление данных объемов нефти в Восточной Европе не обеспечивали данного маневра. Каспийская нефть, во-первых, должна была использоваться на наиболее «важных» западных рынках, во-вторых, должна была играть роль «замыкающего топлива» для Великобритании и США в наиболее критических ситуациях. Дальнейший ход событий подтвердил верность данного решения, и оно действительно обеспечивало достижение главных целей, но, вместе с тем, оставался главный фактор, приводящий Запад в замешательство – контроль Турции над данным потоком нефти. Следует также принять во внимание, что Израиль проявил большую заинтересованность в превращении Джейхана, находящегося в 300 км от порта в Хайфе, в крупный нефтеэкспортный порт, выражая надежды на получение каспийской нефти. Рассмотрение турецкого фактора как вносящего усиления рисков или напротив – обеспечивающего минимизацию рисков, стало важной проблемой в исследованиях Турции.

Принимая то обстоятельство, что Турция стала не вполне надежным партнером, в том числе, по геоэкономическим проблемам, перед США, Великобританией и европейскими государствами встала задача нивелировать контроль Турции над основными потоками каспийской нефти. Это сделать непросто, так как на сооружение нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан затрачены чрезвычайно значительные финансовые и политические ресурсы, и искусственное снижение его роли в транспортировке нефти, вызванное политическими мотивами, может привести к крупному международному скандалу. Вместе с тем, на актуальную арену выходят новые политические и геоэкономические факторы.

В результате «новой» внешней политики В.Путина возникли, вернее, обострились проблемы энергообеспечения Европейских государств (как Западной, так и Восточной Европы), и решение данных проблем требует кардинального пересмотра глобальной энергообеспечивающей системы, что требует значительных финансовых затрат и ресурсов времени. При этом, фактор времени становиться определяющим, так как, если предположить, что система общей безопасности Европы переживает некий «переходный» период, когда европейцам предстоит повысить свою энергетическую независимость от России, данный «переходный» период может привести к весьма неприятным последствиям в европейско-американских отношениях. Возможности европейцев по диверсификации энергообеспечения ограничены, и роль России в европейской политике, в том числе, в положении стран Восточной Европы, новых партнеров США может возрасти, что уже происходит. Данное обстоятельство приводит к возвращению и актуализации черноморско-восточноевропейских маршрутов потоков нефти. Проекты Одесса – Броды – Европа и Констанца – Триест обеспечат Восточную Европу нефтью на 35 – 40%, и это совсем не мало. Получив эти объемы нефти, страны Восточной Европы сумели бы более уверенно маневрировать другими потоками нефти, в том числе, с Ближнего Востока. Озабоченность США положением энергообеспечения стран Восточной Европы, помимо прочего, объясняется задачами развертывания систем Противоракетной обороны и создания «площадок» для сдерживания экспансии России и обеспечению «барьера» между Россией и Европой.

За последние годы в Европе – Евразии энергоснабжающая система в значительной мере диверсифицирована, возникли новые возможности для маневра ресурсами и принятия решений. В связи с этим, нивелирование роли Турции в транспортировке нефти и газа вовсе не означает прекращение или значительное сокращение объемов ресурсов, которые транспортируются по ее территории. Данные решения, практически, исключены в современном мире, иначе правительство США воспротивилось бы ранее сооружению нефтепровода Тенгиз – Новороссийский (с максимальной пропускной способность 68 млн. тонн). Имеется в виду созданию альтернативных энергетический коммуникаций, что приводит к снижению значимости того или иного отдельно рассматриваемого маршрута. Например, Германия весьма активно использует российские железные дороги для транспортировки минеральных ресурсов Казахстана и Центральной Азии, но, вместе с тем, заинтересована в развитии коммуникаций в Южном Кавказе, для демонстрации России альтернативных возможностей. Наличие альтернативных коммуникаций приводит к тому, что государство, делающее ставку на контроль и монополизацию транспорта, вынуждено отказаться от данных замыслов как бессмысленных. Вместе с тем, при наличии альтернативных маршрутов допустимо и некоторое сокращение объемов транспортировки по тем или иным направлениям. Более, того, в зависимости от обеспечения ресурсами рассматриваемого многовекторного проекта, в целом, основной маршрут может со временем стать второстепенным или даже резервным, то есть снизить свой статус. Но эффективность данной взаимозамещаемой схемы зависит, прежде всего, от наличия транспортируемых ресурсов. В связи с этим, следует обратить внимание на следующее обстоятельство.

Рассмотрение разработок Центра Стратегических и Международных Исследований (CSIS) (Вашингтон), Кембриджской энергетической ассоциации, Института им. Дж.Бейкера (при университете Райс) (Хьюстон), а также исследований Королевского Института Международных Исследований (RIIS) (Лондон) и других отдельных исследований, позволяет сделать вывод, что Западное сообщество не только рассматривать нефтяные резервы Каспийского бассейна, как более значимые, но и всячески манипулируют информацией о них. В настоящее время, наряду с пересмотром резервов нефти в азербайджанском секторе Каспийского моря, в сторону понижения запасов, роль Казахстана возрастает, причем значительным образом. Кроме того, имеются отдельные замечания экспертов, относительно того, что «Би-Пи» рассматривает возможность использования резервов нефти Туркменистана, а также, частично и резервов российской нефти, которая может транспортироваться посредством Кавказско-Каспийской нефтетранспортной системы. Это не представляется невероятным и не противоречит целям и задачам США и Великобритании. Достаточно отметить, что еще до начала сооружения нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан, «Би-Пи», при участии израильских лоббистов в Москве, пыталась использовать российскую нефть для транспортировки по данному нефтепроводу, что не вызвало существенных возражений администрации США. Дело в том, что для американцев и британцев представляется приоритетным не контроль над добычей нефти, а над системой транспортировки. То есть, ресурсы для организации альтернативного маршрута транспорта нефти в данном регионе имеются. Проблема в отношениях с Казахстаном и Туркменистаном. Азербайджан, при этом, возражать, естественно, не станет. При нынешних и ожидаемых ценах на нефть (40 – 55 долларов за баррель), возможно сооружение и эксплуатация еще одной артерии по транспортировке нефти. Если даже цены на нефть будут снижены до 30 – 35 долларов за баррель, то, будучи «замыкающим топливом» для Восточной Европы, транспортировка данного топлива будет экономичной, в энергетическом балансе. Новый нефтепровод станет альтернативным не только в отношении к нефтепроводу Баку – Тбилиси – Джехан, но и в отношении нефтепровода Тенгиз – Новороссийск. По образному выражению директора энергетической программы CSIS Роберта Ибела, «Если посмотреть на карту энергетических коммуникаций в Черноморско-Каспийском регионе, то со временем можно заметить, что недостает еще одного маршрута транспортировки нефти, для устойчивости данной системы. Этот маршрут напрашивается и логически обозначен, он должен пролегать через Черное море в направлении Восточной Европы».

При рассмотрении альтернативного маршрута, который отчасти пройдет по акватории Черного моря, имеется в виду сооружение очередного нефтепровода от Баку до одного из терминалов на грузинском побережье Черного моря. Ресурсы Казахстана и восточного побережья Каспийского моря вполне достаточны для эксплуатации нефтепровода Баку – Черное море, то есть, средней протяженности и с пропускной способностью 15 – 25 млн. тонн в год. Данный объем нефти обеспечит потребность Болгарии, Румынии, Венгрии, Словакии и Чехии, в совокупности, на 25 – 30%. Увеличение пропускной способности до 30 млн. тонн, или же обеспечение перевозки дополнительного топлива по железной дороги до 10 – 15 млн. тонн, все «постсоциалистически» страны Восточной Европы, включая Сербию и Польшу будет обеспечены нефтью до 30 – 35%, что означает создание базового энергетического баланса, который позволит преодолевать кризисные ситуации. Однако, в зависимости от резервов нефти на Восточном побережье Каспия, можно предположить сооружение нового нефтепровода Баку – Черное море, мощностью в 40 – 45 млн. тонн. Данный проект может стать основанием для блокирования усиления потока каспийской нефти в китайском направлении и ослабить поток в направлении Ирана. В настоящее время, имеющиеся и проектируемые нефтепровода в западном и восточном направлении и возможности железнодорожного транспорта, необходимые для транспортировки казахстанской нефти полностью задействованы и не позволяют наращивать добычу нефти после 2012 – 2015 годов, тогда, как резервов нефти в Западном Казахстане позволяют увеличить добычу нефти еще на 35 – 45 млн. тонн, при сохранении запасов для будущих поколений. В настоящее время нефтепроводы позволяют транспортировать не более 83 млн. тонн, при завершении сооружении нефтепровода Тенгиз – Новороссийск – увеличение пропускной способности с 28 до 68 млн. тонн и использования полной мощности Казахско-китайского нефтепровода с 15 до 30 млн. тонн, данные объемы достигнут 138 млн. тонн. После 2015 года Казахстан планирует увеличить экспорт нефти более 155 млн. тонн, а США надеются на объем экспорта казахстанской нефти до 175 млн. тонн. Даже, если данные цифры не совсем точны, то, так или иначе Казахстан располагает возможностями для наращивания добычи нефти до 190 – 200 млн. тонн. Только доказанные запасы нефти в Казахстане составили 8,1 млрд. тонн, а прогнозные – достигают 11 – 14 млрд. тонн. Наращивание потока нефти в бассейне Каспийского моря снизят удельные затраты на транспортировку, в том числе, на развитие прибрежной и портовой инфраструктуры, а также, затраты на защиту данной системы станут более оправданными. Одновременно, часть транспортируемой нефти можно позаимствовать из ресурсов, которые предполагать транспортировать в Джейхан. При столь высоких ценах на нефть нефтепроводов Баку – Тбилиси – Джейхан может стать рентабельным и при 50% эксплуатации его пропускной мощности. Таким образом, можно допустить, что через Черное море можно транспортировать в Восточную Европу от 25 до 65 млн. тонн нефти. Данный маршрут экономически и геоэкономически вполне может стать самодостаточным а, возможно и основным в общей схеме перевозок нефти Каспия. Если будет развиваться данная энергокоммуникационная стратегия, то через 5 – 7 лет, Баку – Тбилиси – Джейхан приобретет характер локального нефтепровода, который призван обеспечить нефтью Турцию и Израиль, чье потребление нефти составляет 18 и 9 млн. тонн., при транспортировке нефти до Джейхана 25 млн. тонн. Данный нефтепровод никогда не рассматривался, как высокорентабельный, и играет роль инструмента для маневра в глобальной энергетической политике. Затраты в 4 млрд. долл., которые были затрачены для сооружения данного нефтепровода, теперь, при значительных изменениях в мировой энергетической политике, не выглядят чрезмерно значительными, даже при потоке нефти в 25 млн. тонн.

Практика «объективной локализации» транспортных коммуникаций уже имеет место в регионе. Можно привести в качестве примера, снижение значимости так называемого «Евразийского транспортного коридора», в связи с диверсификации транспорта грузов региона Центральной Азии, при участии администрации США, которая способствует тому, чтобы значительные объемы грузопотоков из Центральной Азии направлялись бы для нужд Южной Азии (Индии, Пакистана и других стран), с целью дистанцирования региона от Китая и России. Международная политическая динамика столь существенна, что эта практика «локализации» тех или иных проектов и политических направлений, видимо, станет более распространенным явлением. В условиях осуществления принципиальной политики США и Великобритании, направленной на изоляцию Турции в региональных направлениях, стремление обеспечить максимальные коммуникационные обходы Турции станет одним из конкретных инструментариев. Начало данной изоляции в энергосфере, со стороны США и Великобритании началось, при рассмотрении вопроса о контроле над Батумским портом, когда Великобритания сделало все, чтобы не допустить установления контроля Турции над данным ключевым портом и всего Батумского транспортного узла. Это не означает, что США и Великобритания способны навязать региону свой диктат, так, как актуальные геоэкономические интересы Грузии и Азербайджана противоречат тем стратегиям, которые реализуют в регионе обе ведущие западные державы. Турция не уступает давлению и стремиться приобрести в регионе новые позиции. Данные довольно острые противоречия все более проявляются в политической ситуации в Южном Кавказе, но нужно отметить, что США, приобретя основные позиции в развернутой стратегии, не стремятся продавливать те инициативы, которые усложняют отношения с Турцией, когда это не приносит положительного для них результата, при выполнении наиболее важных задач. США несут ответственность за многое, что происходит в регионе, их политика, как в отношении России, так и в отношении Турции не носит подчеркнуто экспансионистский характер, если конкретные задачи не являются безальтернативными.

Проблемы энергокоммуникационного «обхода» Турции стали базой для дискуссии в рамках аналитического сообщества, и хотя данная дискуссия не получила широкого публичного звучания, данный вопрос поставлен и требует ответа, при этом, уже не от экспертов, а от политиков. Американские политические разработчики настаивают, что, в действительно, имеет место не политика, направленная на «обход» Турции, изоляция этой страны, а всего лишь создание многовекторной системы транспортировки нефти и газа. То есть, выдвигается тот же самый аргумент, который употреблялся в дискуссии в отношении интересов России. Однако, политика США в отношении Турции становится столь явственной и содержит столько противоречивый инициатив, что вопрос о политике изоляции Турции стал более, чем обсуждаемым, и, практически, признан официальным курсом американской политики. Имеется мнению, что энергокоммуникационные «обходы» Турции не является самоцелью, а выступают, всего лишь, как отдельные элементы в политике США, направленной на обеспечения контроля над регионами, в рамках которой США не могут допустить чрезмерного усиления какого-либо государства над регионами, в которых имеются американские интересы, даже если эти государства их давние партнеры и сотрудничают с США. В качестве доказательств того, что США продолжают уделять Турции важное место в качестве партнера в их стратегии, в том числе в части решения проблем энергетики, эксперты приводят поддержку со стороны США проекта транспорта природного газа из Каспийского бассейна, Ирана и Египта в Европу через территорию Турцию – NABUCO, который призван решить глобальные задачи газоснабжения Европы. Но природный газ, хотя и играет огромную роль в развертывании энергостратегии, когда Россия пересматривает свое отношение к экспорту газа, газ это все же нефть и политика в сфере нефти имеет совершенно иное содержание. Нефтяная политика, в отличие от газовой, оказывает непосредственное влияние на положение США. Кроме того, не все, что США считают целесообразным имеет решение при конкретных обстоятельствах. Этот проект NABUCO предполагает, помимо Каспийского и Туркменского газа, предполагает транспортировку в Европу и Иранского газа, хотя основные организационные вопросы пока не решены. Во многих случаях, США вынуждены примириться с обстоятельствами, которые не в состоянии изменить на данном этапе, но если, при этом решаются наиболее важные задачи, и ожидают более благоприятной ситуации для решения своих проблем.

Турция, Грузия и Азербайджан столкнулись с неприятным для них обстоятельством, в связи заинтересованностью США и Великобритании (возможно и ведущих европейских государств) в однонаправленном развитии энергетических коммуникаций, что никак не может удовлетворить эти страны, сделавших ставку на выполнение транзитной функции в сфере энергетических и других коммуникаций. Энерго-коммуникационная и вообще коммуникационная политика стала той ареной, на которой усиливаются противоречия между Турцией, Грузией, Азербайджаном – США и Великобританией. Американские эксперты, в последние месяцы, впервые отметили данную тенденцию. Эксперты считают, что США сложно возражать против планов Турции, Грузии и Азербайджана развивать альтернативные коммуникации, так, как слишком официально и широко американцы провозглашали цели развития многовекторной энергокоммуникационной системы в регионе. Три государства приступили к сооружению железной дороги Карс – Ахалкалаки, призванной не только соединить Южный Кавказ с Турцией, но и, по существу, всю Евразию с Ближним Востоком и Европой, минуя Россию, хотя и Россия могла пользоваться этим направлением для осуществления связи с Ближним Востоком. Если ранее, данный или аналогичный проект был бы позитивно воспринят США и напротив – весьма настороженно воспринят Россией, то в настоящее время интересы изменились. США, Европейский Союз, а также, ведущие европейские государства, восприняли этот проект, по существу, как враждебный их интересам. США и Европейский Союз, признав этот проект экономически не целесообразным, тем не менее, не стали настаивать на его свертывании, так, как это вызвало бы непредсказуемые последствия в регионе Южного Кавказа и в отношениях с Турцией. США попытались очень деликатно и сдержанно продемонстрировать отреагировать на данный проект, но в действительности вызвало очень значительное раздражение, причем, не только администрации, но и многих политических проектировщиков, длительное время разрабатывающие рекомендации по Турции и Южному Кавказу. Совершенно понятно, что данная железная дорога, без использования ее крупными индустриальными державами Азии может быть использована преимущественно для перевозки нефти. Пока, предполагается, что до 90% грузов составит нефть. Только участие Китая и России может диверсифицировать данный поток грузов. При этом, как нефть, так и промышленная продукция Евразии ориентированы, прежде всего, не на Ближний Восток, а на Европу и отчасти на Северную Америку. Поэтому, допустить наращивание грузопотока, который в перспективе может стать значительным – до 15 млн. тонн, через территорию Турции, как страну, которая все больше выдвигает претензии и демонстрирует ненадежность в отношениях, стало бы ущербным для Западного сообщества. Данный проект приведет к снижению значимости грузинских портов, но Грузия вынуждена идти на это, так, как это подает надежды на общее увеличение объемов транзита. Кроме того, Грузия считает, что наличие этой коммуникации позволит ей занять более значимое геополитическое положение, в том числе в части отношений с Турцией и Азербайджаном. Для Турции и Азербайджана данная железная дорога станет осуществлением вековой мечты сближения двух стран родственных этносов, а также, усиления блокады Армении. Данные новые реалии никак не могут соответствовать стратегическим интересам не только США, но и Европейского Союза. Рассмотрение, сопоставление и анализ доступных материалов, а также, оценок экспертов, позволяет придти к следующим выводам.

Аналитическое сообщество США рекомендует администрации:

Ускорить развертывание военно-политической стратегии на Черном море, увязать военно-политические и экономические задачи, не уступать Украину ни России, ни Европейскому Союзу, и не ослабевать работу по интеграции Украины в НАТО;

Разработать более определенные и динамичные мероприятия по утверждению военного присутствия США в Южном Кавказе, независимо от развития планов интеграции государств региона в НАТО, трансформировать так называемое передовое базирование в форме «опорных» баз, для размещения кадрированных частей и ограниченных контингентов мобильного назначения в постоянные базы, призванные решать универсальные задачи, ускорить подготовку формирований специального назначения в Казахстане, Азербайджане и Грузии, более энергично вовлекать Армению в решение задач по региональной безопасности;

Относиться к правящим режимам в странах Южного Кавказа, не, как к неким безальтернативным командам, а к правящим командам «переходного» значения, более настойчиво конструировать правящие команды, с учетом опыта «цветных революций» и ротации кадров в высших административных эшелонах;

Обеспечить более высокий уровень солидарности между США и Европейским Союзом в решении проблем расширения и развития НАТО, в удержании под контролем Турции, недопущении усиления влияния Турции в регионах Южного Кавказа и Центральной Азии, повысить уровень координации политики США в различных регионах – Балканах, Ближнем Востоке, Кавказе и Центральной Азии, а также, в Черном море, в целях сдерживания амбиций Турции;

Отмечается, что выработанный в первой половине 90-тых годов установок в отношении сдерживания экспансии Турции в Евразии, а также, изоляции Турции на Ближнем Востоке, в целом явилась правильной и данная политика оправдала себя, но нуждалась в последовательности, в более точным прогнозах и в более быстром и эффективном реагировании на неожиданные инициативы со стороны Турции;

Непосредственно в рапорте «Национального Совета по разведке» отмечается, что политика Турции в будущем потребует более существенной ответной реакции, и задача заключается не столько в том, чтобы адекватно реагировать на уже возникающие инициативы, а в проведении превентивной политики, не допускающей развертывания данных инициатив;

При этом, предлагается проведение в отношении Турции комбинированной политики, включающей сотрудничество с ней, на основе взаимных интересов, выдвижение в отношениях с Турцией предложений, которые отражали бы ее чаяния и устремления, но одновременно удерживать ее в определенных рамках, прежде всего, в формате региональной политики.


Важную роль в составлении рапорта «Национального Совета по разведке» сыграл Вашингтонский институт ближневосточных исследований, в котором разрабатывается программа по Турции. Сложно оценить, при этом роль основных исследователей Института по турецким проблемам Сонер Кагаптай (Soner Cagaptay) и Салахатин Айбас(Selahattin Ibas). Принимая во внимание, что позиция данных и нескольких других исследователей сводится к утверждению того, что, несмотря на различие интересов по ряду вопросов, между США и Турцией нет сложных проблем, и США заинтересованы в поддержке усиления транзитной роли Турции, при этом неизменно приводится нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан, участие этих экспертов в данной работе, вряд ли, было конкретным. Следует отметить, что в разработке рапорта не приняли участие также исследователи наиболее консервативных аналитических учреждений – Фонда «Наследие» и Американского Института Предпринимательства, хотя эксперты этих учреждений участвовали в обсуждении отдельных тезисов данной работы (это Ариэль Коэн и Леон Арон). Создается впечатление, что инициаторы разработки рапорта ставили целью получение идей, не затронутых тенденциозными суждениями.

Заместитель директора Вашингтонского института ближневосточной политики Патрик Клаусон и ведущий специалист данного института Денис Росс, не будучи специалистами по Турции, но занимающиеся проблемами Ближнего Востока, в том числе Ирана, имеют в виду, что экспансия Турции в Евразии не представляет особой угрозы для интересов США, так, как здесь Турция сталкивается с противодействием более сильных держав – России и Китая, а основные угрозы США содержатся в политике Турции на Ближнем Востоке, поэтому, как делают выводы данные эксперты, приоритетной задачей является исключение формирование политического и, тем более, военно-политического альянса в регионе, с участием Турции, не допустить скоординированную политику между Турцией и Сирией, вмешательство Турции в Иран, и самое главное иранско-турецкого сближения;

Директор программы по Евразии Института Хадсона (Вашингтон) Зейно Баран, которая активно участвовала в разработке рапорта «Национального Совета по разведке», предпочитает настаивать на абсолютной позитивности для США и Европы превращение Турции в узловую страну в транзите энергетических ресурсов в западном направлении. При этом, эксперт доказывает, что именно данная роль Турции будет способствовать в урегулировании ее отношений с США и Европейским Союзом. Она утверждает, что следует пересмотреть взгляды, которые апеллируют к критериям безопасности и минимизации рисков, и иначе рассматривать отношения с Турцией, что предполагает не исключение рисков, а конструирование сотрудничества, как более эффективный подход.

Директор программы по Турции Центра стратегических и международных исследований (CSIS) Али Реза Бюлент пытается представить тенденцию усиления внешнеполитической самостоятельности Турции не как угрозу для американских интересов, а напротив – возникновение новых амбиций, которыми должны воспользоваться США. При этом, проблемы энергетики, эксперт, пытается представить, как вовсе не политизированную, а прагматическую экономическую задачу, от решения которой, во многом, зависит экономическое благополучие Турции, в чем заинтересованы США и европейские страны.

Аналитики Института Стратегических исследований (INSS) не располагают большим опытом исследований проблем Турции, чем, видимо, объясняется концентрация внимания на внешней политике Турции, прежде всего, региональной политике и проектах транспортирования энергетических ресурсов. Данные аналитики рассматривают политику Турции, направленную на превращение страны в «узел» по транспортировке нефти и газа исключительно отрицательным образом, но прикрывают свои взгляды тезисом о том, что монополия любой страны на транзит энергоресурсов нежелательна, особенно, исходя из условий перспективы. Аналитики INSS считают, что США, практически, не выполнили широко декларированные задачи по диверсификации транспортировки нефти и газа, что стало результатом не столько деятельности России или Ирана, а не активности самих США, которые, занятые другими направлениями внешней политики, позволили другим странам предпринять усилия по созданию альтернативных маршрутов транспортировки нефти и газа. Аналитики Института выдвигают вопрос о легитимности американской политики в отношении транспортировки энергоресурсов. По мнению аналитиков, США позволили распространить пропаганду, которая направлена против интересов страны, так как не позаботились представить их энергокоммуникационную доктрину, как обоснованную, исходя из интересов демократического сообщества. Позиция Института выглядит явно право-консервативной и даже выражает неоконсервативные идеи, но в действительности данная позиция представляется довольно радикальной, так как на деле предлагаются рекомендации по исключению отдельных стран, в том числе и Турция, как транзитных стран. Институт также предлагает не содействовать развитию отношений Южного Кавказа и Турции в части сооружения новых энергетических коммуникаций.

Институт им. Дж. Бейкера (Хьюстон), который в кратчайшие сроки стал «мозговым центром» нефтяного бизнеса США, выступает с рядом рапортов, которые отчасти носят публичный характер, но и направлены администрации, в которых роль Турции в транзите нефти и газа обозначена как «избыточная», имея в виду целесообразность ограничить данное направление транзита энергоресурсов. Институт им. Бейкера рассматривает транзит природного газа из России и Ирана в западном направлении как крайне неблагоприятный для решения задач по снижению рисков снабжения газом Европы. Аналитики Института считают, что реализация проекта «Голубой поток» привела к значительному росту влияния России в Юго-Восточной Европе, и это влияние может быть усилено во всей Южной и Центральной Европе. Раппорт, который был подписан директором данного Института Э.Джериджяном, содержит идею о том, что иранский газ поставляемый в Европу транзитом через Турцию, представляется более «безопасным» для Европы, чем российский газ, так, как Иран не в состоянии оказывать на европейские страны столь высокое влияние, как Россия.

Несмотря на участие в разработке рапорта «Национального Совета по разведке» ряда влиятельных исследовательских учреждений, ведущую роль в формировании идеологии и направленности раппорта сыграли Институт им. Брукинса и Совет по внешней политике (CFR), которые, в настоящее время, достаточно оппозиционны в отношении политики администрации США. Видимо, выполнение данной работы могло быть осуществлено на должном уровне именно этими учреждениями, имея в виду, предыдущий опыт, широкие взгляды на внешнюю политику. Но роль исследователей данных двух учреждений имела большее значение не в разработке темы транзита, а более глобальных проблем.

Таким образом, цели и задачи США по Черному морю весьма тесно связаны с теми проблемами в отношениях с Турцией, которые приобретают все большее значение. То, что принято называть «Евразийским коридором», приобретает вполне оформленные черты пространственного коридора, так как пролегает между Россией и Турцией. Развитие данной стратегии США объективно приводит к возрастанию значения Южного Кавказа как транзитного региона, с которым связывается устойчивая связь с обширным регионом Евразии. Одновременно, положение Южного Кавказа, оказавшегося между крупными державами, становится более уязвимым, что, несомненно, отразится на международном и внутреннем положении региона. Функции транзита и состояние «коридора» не всегда совпадают. Транзитный регион может и не быть «коридором», но совпадение этих двух реальностей приводит к превращению региона в объект для более жесткого внешнего воздействия, как со стороны инициатора проекта «коридора», так и противников данного проекта. Это обусловит полную утрату надежд государств Южного Кавказа на неформальную международную субъектность, так как государства, которые оказались в столь жестких геополитических условиях, практически, теряют свою субъектность и становятся, преимущественно, объектами по отношению к основным акторам региональной политики.

Оказавшись в данных геополитических условиях, государства Южного Кавказа будут нуждаться в гораздо более высоком уровне милитаризации, в системах безопасности, что приводит к более основательному обосновании для их вступления в НАТО. Развертывание в Южном Кавказе системы защиты и безопасности, при участии США, со временем, может стать причиной значительного усиления конфронтации. В результате, экономическое развитие Южного Кавказа, в особенности Грузии и Азербайджана приобретет более «монопродуктовый», «монофункциональный» характер, что безусловно является благоприятной моделью для США и Западного сообщества, так, как данная упрощенная модель позволяет более тесно и однозначно связать регион в Западом и сделать отношения с Россией (в какой-то мере и с Турцией) менее важными и принципиальными для развития экономики. В многочисленных работах американских и европейских экспертов по проблемам Южного Кавказа, невозможно обнаружить ни одной более менее обстоятельного изложения и даже простого упоминания о структурной модели развития экономики стран Южного Кавказа. При столь многочисленных тезисах о экономических и административных реформах, западные эксперты легко обходили вопросы о том, какие отрасли и производства должны развиваться в регионе, кроме тех, которые хорошо известны – транспортный транзит в Грузии и нефтедобыча в Азербайджане. Попытки Армении утвердить многоотраслевую модель промышленности вызывает интерес, но и некоторое раздражение на Западе, так как это предполагает развитие отношений с Россией и Ираном, а также развитие индустриального менеджмента.

Представляет интерес, что в преамбуле рапорта, которая занимает большое место в тексте, приводятся мысли относительно того, насколько влияние Турции в регионах, в том числе в Южном Кавказе содействует развитию демократии, мирного сосуществования и снижению политической напряженности. По существу, данный вопрос впервые поставлен в документе такого ранга и направленности. Это говорит о том, что политические круги США пытаются выяснить значимость тех аргументов и факторов, которые могли бы стать важными рычагами давления на Турцию. Характерно, что в данном случае, применяются те же рычаги и «комплекс обвинений», который применяется в отношении России. При этом, совершенно откровенно делается заявка на то, что выполнение функции транзита энергетических ресурсов может только достаточно демократическое государство, которое оказывает позитивное влияние на ситуацию в регионах. То есть, в сфере безопасности и энергокоммуникаций осуществляется попытка придать Турции те же характеристики, что и получила Россия, и это несмотря на то, что речь идет о давнем члене НАТО и партнере США и Европейского Союза.

2. Место Турции и Южного Кавказа в геополитике США.

Геоэкономические стратегии не могут осуществляться без геополитических приоритетов и представлений том, каким образом политика США будет осуществлять в условиях той активной динамики, которая наблюдается в регионах от Балкан до Центральной Азии. Геополитика США в данных регионах очень предметна, включает различные подходы и приемы, которые подвержены ротации в зависимости изменения политикой коньюктуры. В аналогичных рапортах «Национального Совета по разведке», посвященных другим и во многом схожим проблемам, обычно содержатся обобщения геополитических схем и воззрений, аргументация и концептуальное изложение доводов и обоснований, которые укладываются в определенную доктрину. В связи с этим, представляет интерес работы, публикации и выступления аналитиков Совета по внешней политике и Института им. Брукинса, которые в имели место в последнее время. Определенное значение имеют и работы Американского Совета по внешней политике, который в большей мере, все же,
осуществляет анализ текущей политики, что не менее важно для рассмотрения оценок тех или иных политических мотивов правительства США. На фоне работ данных учреждений выделяются разработки РЭНД-корпорации, в которых содержатся много консервативных идей в отношении Турции, которые некоторые аналитики иных центров назвали бы «устаревшими».

Следует отметить, что наряду с переосмыслением роли Турции в будущем, с учетом тех политических процессов, которые происходят в стране, выдвижении и актуализации роли новых элит, американское аналитическое сообщество продолжает рассматривать Турцию, как стратегического партнера, с которым связаны многие задачи США в регионах и по различным проблемам. Переосмысление политики Турции – не новое явление в американской политической аналитике. Данные настроения стали проявляться с начала 90-тых годов, во время операции «Буря в пустыне» некоторые аналитики обратили внимание на новые амбиции турецкой политической элиты, хотя в этот период не было даже намека на приход к власти новых элит, страной правили традиционные партии, испытанные политики. Следует, также, отметить, что в американской политической литературе на протяжении десятилетий можно обнаружить довольно критические оценки турецкой политики, как внутренней, так и внешней. Нынешнее отношение американского истеблишмента к Турции сформировалось вовсе не под влиянием работ и публикаций политологов и аналитиков, а, видимо, под влиянием тех выводов, которые были сделаны в администрации США, под влиянием результатов разведывательной деятельности. То есть, под влиянием американской администрации, которая выдвинула свое видение на процессы, происходящие в Турции, предложила и «заказала» СМИ и аналитическому сообществу определенные установки. Данные установки включают определенные клише, которые сводятся, примерно, к следующему – «В Турции происходят серьезные процессы и события, связанные с выходом на арену новых элит и распространением новых идей; Турция испытывает новые внешнеполитические амбиции и пытается проводить много-векторную политику, изменить позиции в отношении соседних и более отдаленных стран на Ближнем Востоке и в Евразии; Отмечается усиление антиамериканизма и недоверие к США как стратегическому партнеру; Наряду с этим, отмечаются прагматические подходы к различным проблемам и задачам; Турция становится более неподконтрольной и самостоятельной, что обусловливает необходимость корректировки политики США, как в отношении самой Турции, так и в отношении государств и регионов, которые могут оказаться в орбите и в зоне турецких интересов; Следует продолжать рассматривать Турцию, как стратегического партнера, но конструировать политику США таким образом, чтобы имелись возможности компенсировать роль и функции, которые ранее выполняла Турция в регионах.» Данная установка может показаться довольно банальной и простой, но следует отметить, что американо-турецкие отношения, в том числе стратегические аспекты, столь длительны и носят многосторонний характер, что ожидать радикальных инициатив и кардинального изменения содержания и характера этих ожиданий нельзя. На Ближнем Востоке и во многих других регионах, за пределами Европы, трудно привести другой пример столь тесных и обязывающих отношений, какими являются американо-турецкие отношения.

Практически все американские эксперты считают, что американо-турецкие отношения все еще содержат достаточно большой потенциал, чтобы наихудшие ожидания могли бы иметь основания. В данном случае администрация США и эксперты солидарны по основным оценкам. Но данная солидарность вовсе не означает, что нет никаких противоречий в позициях и оценках. Дело в том, что общественная дискуссия по проблемам Турции, причем в новых аспектах, пока только разворачивается в США. Кроме того, проблемы внешней политики, такие, как «Ирак», «Раскол в НАТО», «отношения с ЕС и ведущими европейскими партнерами», «усиление Китая», «международный терроризм» и «распространение оружия массового поражений» не позволяют рассматривать данные проблемы Турции, как более актуальные, чем другие проблемы.

В геополитических раскладах США роль и место Турции остается неизменными, хотя в работах некоторых авторов настойчиво утверждается, что происходит переосмысление данной геополитической роли Турции. Возможно, в актуальной политической литературе Турции и представляется в новом качестве в геополитических схемах, но проблема в том, что изменились всего лишь «декларации» по поводу роли и места Турции, но не те схемы в геополитике США, в которых Турции отводится все та же роль. Настойчивые усилия США по интеграции и приему Турции в Европейский Союз на длительное время создали впечатление, что США рассматривают Турцию, как европейское государство, которое в полной мере интегрировано в европейское политическое пространство. В связи с этим, американская политическая аналитика в полной мере выполнила «заказ» администрации, которая на протяжении четырех десятков лет проводила именно эту политику. Убеждение в том, что США, а также Великобритания рассматривают вступление Турции в ЕвроСоюз как стратегический политический курс, стало неотъемлемым аргументом американских и европейских политологов. Поэтому, представляет принципиальный интерес то, что в рапорте «Национального Совета по разведке» данный тезис приводится уже не как наиболее целесообразный путь решения проблем Турции, а всего лишь как «возможная перспектива».

Сопоставление работ различных авторов приводит к пониманию того, что США и Великобритания никогда не рассматривали Турцию как полноценного члена ЕС. Декларированная позиция США и Великобритания была направлена на приобретение преимущественных позиций в отношении Турции, внесение элементов дискуссии в режим внутриевропейских отношений, в создании очень сложной и не решаемой проблемы для Европейского Сообщества. Политика США и Великобритания в отношении включения Турции в Европейский Союз имеет, несомненно, политико-пропагандистское значение и преследует много целей в Европе и на Ближнем Востоке. Было бы ошибочным отводить Турции роль и функции государства «Большого Ближнего Востока» в геополитике США. В американской политической литературе неоднократно приводятся тезис о значимости Турции, как примера, модели, буфера в отношении исламского мира. Этот тезис имеет и сейчас хрестоматийное значение, но это убеждение не просто устарело, оно никогда не было адекватным. Несомненно, данные функции Турции в отношении исламского мира являются значимыми и остаются актуальными, но это не означает, что в геополитических раскладах США Турция рассматривается, как часть некого исламского политического пространства, или, в более конкретном формате – часть «Большого Ближнего Востока».

На протяжении нескольких десятилетий Турция, прежде всего, рассматривалась, как важнейший бастион на Южном фланге НАТО, но после распада советской системы ее роль заметно изменилась и после некоторого переосмысления и, особенно, под влиянием операции «Буря в пустыне», Турция рассматривается как достаточно изолированное и дистанцированное государство как в отношении Европы, так и Ближнего Востока. То есть, только в таком качестве Турция может восприниматься США как подконтрольная и безопасная страна. Однако, откровенно обозначить данную роль и место Турции в схеме американской геополитики невозможно. Политическая корректность также не позволяет экспертами и авторам представить геополитическую роль Турции таким образом. Видимо, в связи с этим некоторыми авторами подброшена в качестве дискуссионной темы некая версия, которая предполагает два начала – Турция – часть Европы и Турция – часть региона Ближнего Востока. Хотя эти две начала в реальности вполне сочетаемы, но эти авторы настаивают, что это несовместимые доктрины. Данная дискуссия призвана скрыть ту действительную геополитическую доктрину, которая рассматривает Турцию, как страну достаточно изолированную и дистанцированную от региональных центров силы. Данная геополитическая схема вполне укладывается и сочетается с другими приоритетными целями США в Европе, Евразии и на Ближнем Востоке, что составляет основу внешней политики США.

С самого начала «освоения» США региона Южного Кавказа данному региону отведена роль составной части Европейского Сообщества. В самые краткие сроки государства Южного Кавказа прошли путь, который Турция проходила несколько десятилетий, и когда Турции, практически, окончательно отказано в членстве в ЕвроСоюзе, южно-кавказские страны все более приобретают новые позиции в Европе. Авторы, принимающие участие в разработке рапорта «Национального Совета по разведке» в своих публикациях стали указывать на фактор принадлежности Армении и Грузии с христианской культуре, что, по их мнению, облегчит их интеграция в НАТО и Европейский Союз, то есть, данные авторы пересекают черту политкорректности, а вернее отмечают формирование нового видения политического анализа, в том числе в публичном аспекте. При этом, возникли оценки в отношении перспектив Азербайджана в направлении интеграции с Европейским Союзом, который отражают некий скепсис. Пока данное разделение шансов государств Южного Кавказа не достаточно четкое, но данные предпосылки становятся доказательством того, что страны, принадлежащие к исламской культуре, столкнутся с теми же препятствиями, с какими много лет сталкивается Турция. При этом, как и в отношении Турции, оценки в отношении Азербайджана апеллируют, конечно же, не к цивилизационной составляющей, а к социально-экономическим, правовым и демократическим стандартам. Вместе с тем, политический вектор Южного Кавказа формирует не Азербайджан, а скорее, Армения и Грузия, которые гораздо более убедительнее определили свою внешнеполитическую ориентацию. Грузия рассматривается как реальный претендент на вступление в НАТО, а Армения представляет определенный интерес как возможный более активный участник миротворческих и иных операций НАТО, но главным образом, в связи с тем, что Армения могла бы подвести итоги нового баланса сил в Южном Кавказе, избрав путь вступления в НАТО.

Обращает внимание то, что столь четкое разделение геополитических ролей Турции и Южного Кавказа в рамках американской геополитической схемы произошло не после того, как Турция не разрешила провод 4-дивизии армии США через свою территорию в Ирак, а задолго до этого, практически сразу после распада СССР. По оценкам некоторых американских аналитиков, это «разделение» происходило вовсе не по разработанному заранее плану, а, скорее, спонтанно, буквально инстинктивно, по мере осмысления той многосложной реальности, с которой США столкнулись в Южном Кавказе, в Центральной Азии, а также на Балканах. Неуверенность и некоторые паузы, которые наблюдались в политике США в этих регионах, могут позволить рассуждать именно таким образом, когда политика США не рассматривается, в данном случае, как вполне разработанная. В работах сотрудников Института Центральной Азии и Кавказа при университете им. Джона Хопкинса (Вашингтон) уже во второй половине 90-тых годов продолжались нарекания на политику США в этих двух регионах, когда авторы утверждали, что не имеют стратегии и конкретных решений по ряду проблем регионов. Авторы предлагали разработать заново стратегию США по Южному Кавказу и, особенно, по Центральной Азии. Данные авторы только к 1999 году признали, что США разработали и руководствуются стратегией по этим регионам. В данном случае, возможно, проявились элементы конфронтации, которые имели место между представителями различных направлений американской аналитики. В условиях когда у власти США находилась Демократическая администрация, а эксперты, занимающихся Южным Кавказом и Центральной Азии, были разделены на группировки Института Центральной Азии и Кавказа и «Карнеги», дискуссия происходила в довольно жестких условиях. Однако, буквально все ведущие специалисты: Фредерик Старр, Корнел Свант, Чарлз Фарбенкс, Марта Оллкот, Андрес Аслунд и другие утверждали, что политика США в этих двух регионах выглядит не завершенной и не остаются много вопросов, в том числе и по роли Турции в регионах. Совершенно иначе рассматривали проблемы роли Турции в Центральной Евразии, специалисты по Турции и Ближнему Востоку. Сотрудники Центра стратегических и международных исследований и Совета по внешней политики – Джудит Киппер, Энтони Кордесман, Ричард Хаасс, Ричард Фарбенкс, Денис Росс, Патрик Клаусон и другие утверждают, что действительно вполне разработанной стратегии в начале 90-тых годов по отношениям Турции и Южного Кавказа и Центральной Азии не существовало, но даже в отсутствии основополагающих правительственных документов, не только дипломаты и генералитет, но и американский истеблишмент в целом хорошо представляли себе, что роль Турции в Южном Кавказе и в Центральной Азии должна быть ограничена, причем, во всех аспектах – политическом, военном, экономическом. Можно с некоторой уверенностью утверждать, что имелась в виду не только Турция. Ограничение роли и присутствие различных крупных держав в данных регионах, связанных с Каспием и его проблемами, должно было стать составным элементом американской политики. С самого начала проникновения в Центральную Евразию, США крайне ревностно отнеслись к нефтяным источникам Каспийского бассейна.

«Классическая» роль Турции в Центральной Евразии, которая изложена в различных работах, публикациях и учебных пособиях, сводится к противостоянию России, Китаю и Ирану. Длительное время данная функция Турции, которая рассматривалась, как рычаг американской геополитики, преподносилась, как, практически, единственная реальность, которая вмещается в американо-турецкое стратегическое сотрудничество в Евразии. Эта версия была настолько глубоко внедрена не только в политическую литературу, но и в общественное сознание, что другие предположения не получали права на изучение. Идея о существовании серьезных противоречиях в турецко-американских отношения, а также ожидаемое усиление противоречий, возникли в маргинальной и ненормативной литературе периферийных авторов стран Южного Кавказа. Американские дипломаты и аналитики, сотрудничающие с администрацией США, весьма внимательно отнеслись к данным версиям. Вместе с тем, ничего подобного не находило отражения ни в одном официальном публичном документе. Напротив, в текстах «Стратегической доктрины» США 1999 и 2002 годов в отношении Турции употребляются обтекаемые выражения, при этом, данное государство неизменно рассматривается как стратегический партнер США. При обсуждении проблемы возможного ухудшения турецко-американских отношений, что имело место до событий 2003 года (войны в Ираке), в котором участвовали американские аналитики, можно было придти к выводу, что действительно накопился значительный негативный потенциал, который может повлиять на некий провал в отношениях Турции и США, но эксперты все еще надеялись на значение инерционных факторов, благодаря чему удастся удерживать отношения на приемлемом уровне. Даже после событий 2003 года, когда политические и аналитические круги США столкнулись впервые с поведением Турции, которое было оценено, как враждебное, американцы все еще утверждали, что данные события неоднозначны, следует различать позиции турецкого правительства и парламента, обращали внимание на консервативность позиции военных кругов, которые связаны с Пентагоном множеством обязательств и т.д. Однако, после завершения войны в Ираке (основной стадии операции), в Совете по внешней политики США, которым к тому времени руководил бывший шеф отдела стратегического планирования ГосДепа США Ричард Хаасс, который является ведущим аналитиком, отличающимся оригинальными взглядами по Ближнему Востоку, возникла идея относительно будущего отношений США и Турции. Имеется в виду, что события на Ближнем Востоке, включая все, что относится к политике Турции на Ближнем Востоке, не могут привести к принципиальному ухудшению в американо-турецких отношениях. Но ухудшение в отношениях произошло, что было связанно не с ближневосточным направлением турецкой политики, а попытками Турции кардинально пересмотреть отношения с Россией и вывести данные отношения на некий, пока не совсем осмысленный уровень и стиль. Ближневосточные проблемы являются только довеском к данной проблеме. США достаточно уверенны, что на Ближнем Востоке Турцию не ожидают быстрые успехи и имеются достаточно серьезные проблемы в части развития турецко-арабских и турецко-иранских отношений. В определенном смысле, эти попытки Турции заново выстроить отношения с государствами Ближнего Востока, могут оказаться полезными для США, в будущем. Но кардинальные изменения в отношениях Турции и России, так или иначе, имеют стратегическое значение, не могут не повлиять на стратегическую перспективу в Евразии. Учитывая развивающиеся российско-китайские отношения в рамках ШОС, стремление ряда ключевых азиатских держав включиться в этот альянс, еще более усиливает значимость турецко-российских отношений.

Таким образом, происходит некая «накладка» в политике США. Во-первых, США далеки от рассмотрения Турции как инструментария противления влиянию России и тем более – Китая. Данная функция государства-партнера предполагает оказание многосторонней поддержки и сотрудничества, в результате чего США не смогли бы ограничить влияние Турции в Евразии. При поддержке США Турция заняла бы совершенно иные, гораздо более предпочтительные позиции в Евразии, контролировала бы приоритетные проекты в сфере геоэкономики, прежде всего, энергетические и коммуникационные. В 90-тых годы Турция вступила в ожидание наступления глубокого экономического кризиса, который и наступил на рубеже 20 и 21 веков. Данный экономический кризис был обусловлен рядом факторов финансового, инвестиционного и рыночно-конъюнктурного характера, но данный этап экономического развития, ознаменовался чрезмерными позитивными ожиданиями в части возможности внедрения турецкой промышленности на Евразийских рынках, прежде всего по текстильным и сервисным кластерам. Но после первых успехов выяснилось, что Турция не способна доминировать на данных рынках, включая Россию, с ориентацией на которые были взяты значительные внутренние и внешние кредиты. Параллельно этим чрезвычайно неблагоприятным факторам, США постарались усугубить экономический кризис в Турции, заблокировав предоставление ей кредитов международных финансовых организаций, навязав ей стандартные либеральные реформы, которые привели к упадку ряд традиционных для Турции отраслей промышленности и сельского хозяйства. Европейский Союз, также, не оказал Турции действенной помощи, ссылаясь на проблемы в систему администрировании и управлении, коррупцию. Данные обстоятельства надолго заблокировали усилия Турции по экономической и политической экспансии в Евразии. В настоящее время, Турция вновь активизировалась в Евразии, включая Россию, но уже без попыток согласовать свои усилия с США. В определенной мере Турция вынуждена считаться с позицией Европейского Союза, так, как все еще испытывает надежды на вступление в Сообщество, но и этот фактор ее внешней политики сводится к минимуму.

В работах американских экспертов важное место занимают и отношения Турции с Европейским Союзом, через призму интересов США. Прежде всего, отмечается, что Европейский Союз встанет перед проблемой интеграции стран Восточной Европы, в особенности, Южного Кавказа, в условиях фактического отказа Турции вступить в Сообщество. Вместе с тем, исследователи отмечают, что интеграция стран Восточной Европы осуществляется таким образом, словно и не существует проблемы Турции. Но, практически, не отмечается позиция Европейского Союза относительно усиления позиций Турции в данном регионе. Это можно объяснить, тем, что, практически, отсутствуют какие-либо внешние признаки или официальные документы, свидетельствующие о позиции Сообщества по данной проблеме. Европейский Союз рассматривает любые оценки политики Турции, как весьма деликатные, и пытается не демонстрировать своей позиции. Вместе с тем, политика Великобритании и Германии в отношении влияния Турции в Южном Кавказе весьма показательна и характерна, на что обращено внимание в ряде глубоких исследованиях, опубликованных ведущими аналитическими центрами и представленными на представительных форумах. Данные два ведущих европейских государства, в отличие от других стран Европы преследуют очень серьезные экономические, геоэкономические и соответственно политические интересы в Южном Кавказе, и не заинтересованы в усилении позиций и влияния Турции. Совершенно понятно, что Южный Кавказ представляет собой весьма ограниченный экономический рынок, ресурсы региона не столь велики, включая, также, и энергетические ресурсы. Коммуникационные направления в Южном Кавказе, несмотря на тезисы о многих векторах, в действительности, не имеют альтернативы, и контроль над одним из направлений обусловливает монополию на коммуникации. Но Южный Кавказ в отношении Европейского Союза имеет неоспоримое преимущество – регион является наиболее близлежащим в Евразии, и может быть легко вовлечен в систему услуг для нужд европейских государств. Это приводит к конкурентной борьбе за влияние и присутствие в регионе, причем, не только между ведущими экономическими державами, но и при участии в данной конкуренции государств Передней Азии. До настоящего времени, то есть, до 2005 – 2006 годов, данная позиция ведущих европейских государств не была четко выражена, но в настоящее время, эта позиция постепенно становится признанной в политической литературе. Великобритания приложила немало усилий для недопущения контроля Турции над грузинскими коммуникациями, что не принесло полного успеха, так, как Турция выдвинула ряд предложений по участию в развитии транспортной инфраструктуры. Выяснилось, что Турция очень серьезный конкурент на арене Южного Кавказа, располагая безусловной поддержкой Азербайджана, и довольно решает вопросы с Грузией. Турция умело формируют свою нишу в регионе, в которой предлагает инициативы в таких сферах экономики, в том числе транспорте, в которых ни американцы, ни европейцы не проявляют активности и не имеют интересов. Это стало важным условием сотрудничества Турции с Азербайджаном и Грузией, где Турция не имеет конкурентов. Турция пытается демонстрировать европейцам, что она не стремится вытеснить их из Южного Кавказа, и не пытается конкурировать с ними в промышленной сфере, располагая интересами в коммуникациях и отчасти на рынках сбыта своей продукции. Германия, которая в отличии от Великобритании и США не претендует на контроль над энергетическими коммуникациями, преследует далеко-идущие цели в промышленности, включая горно-добывающую отрасль, сферу высоких технологий, производства различных материалов. Турция не претендует на позиции в этих сферах, но имеет большие претензии в транспорте, что раздражает Великобританию и США.

Участники разработки рапорта «Национального Совета по разведке» являются авторами содержательных работ по проблемам турецкой политики в Южном Кавказе, в которых приводятся различные направления, проблемы и вопросы, которые составляют политику Турции в этом регионе. Приведем некоторые из данных проблем и позицию США.

Приоритетное значение в политике сдерживания экспансии Турции в Южном Кавказе для США имеет военное сотрудничество. США не допускают достаточно высокого участия Турции в формировании вооруженных сил государств региона, тех направлений военного сотрудничества, которые могут привести к нарушению военного баланса в регионе, а также, к гонке вооружений. При этом, нужно отметить, что активная работа Пентагона с Грузией и Азербайджаном уже привела и к предпосылкам нарушения военного баланса и уже к реальной гонке вооружений. Но данные процессы США рассматривают, как вполне приемлемые, если, при этом, обеспечивается контроль над ними. Участие Турции в военном сотрудничестве с Грузией вмещается в планы НАТО и не рассматриваются, как бесконтрольные. Но турецко-азербайджанское военное сотрудничество, хотя и предполагает консультации с партнерами Турции по НАТО, но осуществляется, на двухсторонней основе, что стало предметом беспокойства США и Европейского Союза. Но Турция и Азербайджан продемонстрировали Западному сообществу, что они будут и впредь развивать военное сотрудничество, по всем направлениям – поставки вооружений, военное образование и подготовку, проведение учений и военное строительство в целом. Выясняется, что США и Европейский Союз не имеют реальный рычагов давления на Турцию в части ограничения военной помощи Азербайджану, даже в рамках ДОВСЕ. Азербайджан уже давно игнорирует ДОВСЕ, в условиях помощи со стороны Турции.

США и Европейский Союз вполне солидарны в части сдерживания вмешательства и участия Турции в региональные локальные конфликты в Южном Кавказе, имея виду Абхазию, Южную Осетию и Нагорный Карабах. По мнению американских исследователей и политиков, вмешательство Турции совершенно не допустимо, так, как это может привести к дезорганизации той ситуации более менее мирного сосуществования. Европейский Союз пытается обнаружить те проблемы, которые позволили бы в какой-то мере удовлетворить требования Турции, например, проблема турок-месхетинцев в Грузии. США поддерживают позицию Европейского Союза, который обязал Грузию вернуть данную народность в южные районы страны, но пытаются апеллировать к реалистической позиции, понимая, что выполнение этого обязательства приведет к непредсказуемым последствиям для Грузии, а это обусловит очень неприятные события в регионе, который очень важен для транспортировки нефти и газа. Данная позиция США не может быть расценена Турцией, как солидарная, но она не пытается перейти к практике «обвинений» американцев и европейцев в игнорировании прав данной этнической группы, депортированного из мест исторического проживания. Проблема турок-месхетиннцев используется Турцией в целях реализации не текущей политики, а стратегии в регионе, и она не собирается уступать в этом вопросе, поднимая этот вопрос в Совете Европы. 15 тысячам представителей данного этноса разрешено въехать в США, в целях упрощения проблемы, но это не станет ее решением.

Очень мало материалов можно обнаружить по реальной политике США в отношении участия Турции в деятельности ГУАМ и Черноморского экономического сообщества, но данные проблемы не могли не быть отражены в рапорте «Национального Совета по разведке», так как обе организации активно используются Турцией для экспансии в бассейне Черного моря и Южном Кавказе. Американские исследователи на всем протяжении конструирования блока государств ГУАМ отмечали принципиальную невозможность и опасность вступления Турции в ГУАМ. Американцы очень хорошо понимали, что, войдя в ГУАМ, Турция станет лидером и локомотивом данного альянса, объективно потеснив США как проектанта и патрона. В настоящее время имеется частное мнение одного из американских аналитиков относительно того, что следовало, все же, включить Турцию в ГУАМ, что привело бы конфронтационным отношениям между Россией и Турцией, во всяком случае, к некоторому усилению конфронтации. Включение Турции в ГУАМ в настоящее время привело бы противным результатам, то есть оказанию влияния на ГУАМ со стороны Турции и России, в режиме сотрудничества между двумя государствами. Однако, данные идея выражаются запоздалым образом, что доказывает отсутствие должных расчетов во внешней политике США. Следует напомнить, что США не однократно пытались инициировать и реанимировать ГУАМ, в различном составе, расширяя и сокращая число членов, но ни разу не предложили Турции включиться в этот проект. С самого начала формирования ГУАМ, США рассматривали данный «пояс» государств, как некий гигантский «коридор» между Россией и Турцией, представляя его, как геостратегический обход не только России, но и Турции. Это было довольно опасной и уязвимой установкой, хотя бы, в смысле пропаганды, так, как Украина, Грузия и Азербайджан совершенно не противились бы присоединению Турции к ГУАМ.

Отношение США к Черноморскому экономическому сообщество идентифицировать довольно сложно, в связи с тем, что в данном экономическом объединении участвует не только Турция, но и Россия. Пока, можно констатировать, что США, в целом, не обратила большого влияние на этот проект, предпочитая, даже, не делать каких-либо заявлений и оценок. Можно предположить, что США не могут одобрить любые инициативы, и видимо, предпочтут селективное отношение в данному объединению, в зависимости от интереса.