ՄԱՆՎԵԼ ՍԱՐԳՍՅԱՆ

С того момента, как 10 июля 2009 года США рассекретили базовые принципы по урегулированию конфликта вокруг Нагорного Карабаха (Мадридские принципы), в среде общественности в противостоящих странах резко усилились дискуссии вокруг идеи «компромиссного подхода». Ставшие более конкретными трактовки сопредседателей Минской группы ОБСЕ внесли больше ясности в то понимание схемы урегулирования, которое международное сообщество вкладывает в указанный «компромиссный подход». Соответственно, в центр дискуссий вышла сама философия предлагаемой методологии достижения компромисса. При этом, ребром стал не совсем привычный вопрос: является ли компромиссным предлагаемый международными посредниками подход?

Подобная дискуссия ожидалась давно. Полтора десятилетия обсуждению и критике подвергалось все, кроме логики самого предлагаемого компромиссного подхода. Считалось, что этот подход является не только самым эффективным, но и не имеющим альтернативы. И лишь после обнародования базовых принципов «мадридского документа» стало ясным, что уверенность сторонников компромиссного подхода поубавилась. Многие усмотрели в нем матрицу для осуществления отнюдь не компромиссных решений карабахской проблемы. Более того, в этой матрице усмотрели политико-дипломатическую ловушку для конфликтующих сторон.

Толчок к появлению подобных сомнений дали сами международные посредники. По крайней мере, в Армении, некоторые их трактовки вызвали много вопросов. Иного и быть не могло после того, как в турецкой газете Today's Zaman французский сопредседатель Минской группы ОБСЕ Бернар Фасье заявил, что «на первом этапе планируется возвратить Азербайджану прилегающие к Нагорному Карабаху территории, а Азербайджан должен предоставить Карабаху «временный статус». С целью поддержания «правовой связки» между Азербайджаном и Нагорным Карабахом, Азербайджан «своей одной части» предоставит на неопределенное время «временный статус».

Чуть позже сопредседатель Минской группы ОБСЕ по урегулированию нагорнокарабахского конфликта, заместитель помощника Госсекретаря США Мэтью Брайза[1], подтвердил слова президента Азербайджана о том, что «Базовые принципы предполагают возвращение под контроль Азербайджана всех семи районов, окружающих Нагорный Карабах. При этом пять или шесть из них будут возвращены немедленно, а один или два позднее». Он заявил, что «было бы некорректно с моей стороны пытаться предсказать итоги переговорного процесса, в ходе которого еще предстоит определить модальность голосования по определению окончательного юридического статуса Карабаха, и еще более затруднительно комментировать возможный исход самого голосования».

То есть, сопредседателями открыто было сказано о том, что нет никаких гарантий в том, что НКР может отделиться от Азербайджана. Соответственно, передача территорий под контроль Азербайджана является требованием, а не условием для достижения компромисса по статусу Нагорного Карабаха. Фактически, сопредседатели Минской группы ОБСЕ еще раз подтвердили, что «компромиссный вариант» преследует цель восстановления Азербайджана в рамках его признанных границ. Надо понимать, что нынешний статус-кво в зоне конфликта признается незаконным.

Оптимистично настроенные до последнего времени ответственные лица руководства Армении, а также, поддерживающие компромиссный вариант решения конфликта политические силы Армении, как можно заметить, оказались в состоянии недоумения. Если внимательно прислушаться к выражаемым в Армении мнениям, то можно заметить явление, которое можно охарактеризовать как крах философии «компромиссного решения». Символом такого состояния стало поведение радикальной оппозиции, считающейся в Армении главным апологетом компромиссного варианта урегулирования. Лидеры оппозиции отвергли обновленные Мадридские принципы в качестве основы для переговоров. Отверг их даже бывший министр иностранных дел Армении Вардан Осканян. При этом аргументация указанных деятелей потеряла всякую логику.

Подобный идейный крах должен был стать реальностью, когда появилось прозрение в том, что компромиссный вариант урегулирования карабахской проблемы является всего лишь методом «мирной сдачи Карабаха Азербайджану». Никогда еще с такой откровенностью к Армении не предъявлялось жесткое требование согласиться на то, что право распоряжаться процессом изменения статус-кво в конфликтной зоне она должна признать за Азербайджаном. Нечто подобное можно наблюдать и в Азербайджане, где пришло осознание того, что этот же вариант является потенциальной ловушкой для Азербайджана. Никто не может надеяться на то, что на каком-то этапе трактовки сопредседателей не могут подвергнуться радикальному изменению. Компромиссный подход обладает и таким потенциалом. Все зависит от того, как применяют этот механизм влиятельные державы.

Тем не менее, больше ажиотажа на нынешнем этапе заметно в Армении. Рассекреченные Мадридские принципы и их трактовка странами-сопредседателями не оставляют сомнений в том, что в дипломатии урегулирования выкристализовалась именно фаза принуждения Армении. Отнюдь не случайно, что руководство Армении после обнародования Мадридских принципов вооружилось методом игнорирования любых мнений в стране и Нагорном Карабахе. Пояснить обществу причину появления таких требований к Армении уже никто не может. В настоящий же момент, властям Армении необходимо время для протрезвления.

Можно с большой долей уверенности утверждать, что нынешняя идейная западня является следствием укоренившейся в политической среде Армении убежденности в том, что проблема Нагорного Карабаха имеет компромиссное решение. Это убеждение, относящееся к категории ложных, возникло вследствие упрощенного понимания самой логики конфликтной ситуации вокруг Нагорного Карабаха. Главным образом, армянской политической элитой не была осознана сущность возникшего многостороннего разногласия по реалиям, складывающимся в результате разрушения мирового порядка периода «холодной войны».

Неправильно была понята логика сложившегося в регионе конфликта статус-кво с его международными и региональными составляющими. В результате, в дипломатии урегулирования восторжествовал принцип «возвращения» к довоенной ситуации. То есть, восторжествовал единственно невозможный принцип: на фоне продолжающейся трансформации форм старого мирового порядка любое стремление к возврату утерянных форм является невозможным делом. Это обстоятельство и создало ту западню, в которой оказались политики.

Неразрешимая ситуация породила спекулятивную международную дипломатию. Фундаментом такой спекуляции стал феномен «чувства вины», блокирующий возможность укоренения в сознании политической элиты Армении чувства права. Именно внушенное армянам чувство вины стало базой для предъявления Армении ничем не обоснованных требований отдать судьбу Нагорного Карабаха в распоряжение Азербайджана. Из чувства вины зародилось чувство страха перед войной, позволив сделать шантаж войной главным орудием международной дипломатии.

В статье «Геополитические игры вокруг неразрешимой задачи»[2] мы уже обращались к логике формирования региональных параметров статус-кво в Нагорном Карабахе. Там же описана роль влиятельных держав в формировании конфликта, а также, логика и дипломатических действий в деле посредничества. Для внесения большей ясности в вопрос о неразрешимости конфликтной ситуации путем восстановления статус-кво 1991 года посредством применения «компромиссного подхода», есть смысл подробнее рассмотреть аспект прав конфликтующих сторон. Внесение ясности в этот аспект помогает ясно представить характер той западни, в которой оказалась дипломатия урегулирования конфликта.

Международная признанность Азербайджана как ключевая причина конфликтной ситуации

Ключевым обстоятельством является то, что кроме факта признанности Азербайджана в 1991 году со стороны международной общественности, он не имеет никаких иных основания для претензий к Нагорному Карабаху. Данное обстоятельство вынуждает Азербайджан уходить от обсуждения любого компромиссного решения. У Азербайджана есть один единственный путь: отстаивать идею безоговорочного «восстановления» своей целостности.

Ведь, всего лишь согласие Азербайджана на компромисс с Арменией и, тем более, Нагорным Карабахом, может актуализовать дискуссию по проблеме права Азербайджана на Нагорный Карабах. Точнее – оно может поставить под сомнение правомочность его международного признания в нынешних заявленных границах.

Руководители Азербайджана изначально осознавали, что компромисс равносилен потере Нагорного Карабаха. Логика проста: в условиях отсутствия контроля над Нагорным Карабахом, признание каких-либо прав за последним достаточно для того, чтобы спровоцировать дискуссии по международному признанию этих прав. Это обстоятельство хорошо понимают и влиятельные державы. Всем ясно, что признание Азербайджана в рамках бывших советских административных границ не было обосновано ничем, кроме соображений геополитического характера. Соответственно, они пытаются восстановить заявленную схему азербайджанского государства путем принуждения Армении к отказу от Нагорного Карабаха. Державы сознательно уходят от правовых основ урегулирования. Все знают, что никаких правовых оснований для претензий Азербайджана на Нагорный Карабах не имеется. Они также осознают, что никаких правовых оснований для признания НКР в составе Азербайджана у них не имеется.

Единственной альтернативой практикуемого подхода держав является пересмотр своего решения 1991 года о признании Нагорного Карабаха в составе Азербайджана. Такой вопрос до сих пор не ставился. Одновременно, у международной общественности нет аргументов для оправдания своих требований к Армении и, тем более, Нагорному Карабаху. И не случайно, что единственным методом принуждения Армении к отказу от Нагорного Карабаха, а также принуждения народа НКР от своих законных прав остается шантаж грозой возобновления войны.

Поскольку державы сами понимают, что поставленная ими задача является неразрешимой уже в силу противоречий между ключевыми заинтересованными странами, то всю свою дипломатическую деятельность они назвали «поиском компромисса». С такой постановкой связываются надежды на радикальные изменения в международных отношениях. Без таких изменений, «внешние» параметры статус-кво вокруг Нагорного Карабаха измениться не могут. Соответственно, не могут измениться и региональные параметры конфликтной ситуации.

То, что западные державы и Россия изначально должны были понимать рискованность решения по признанию Азербайджана в рамках советских административных границ, видно уже как из ряда их собственных оценок, так и из того, какая правовая и политическая неразбериха существует по сей день вокруг границ Азербайджана. Признать без последствий независимость и виртуальные границы страны с такими проблемами изначально было рискованно. В международно-правовом отношении признание государства никоим образом не решает вопрос границ этого государства. А реальных ресурсов для достижения согласия по общим границам между субъектами в регионе не было изначально. В этом и кроется факт превалирования геополитических факторов в действиях влиятельных стран.

Еще на заре становления движения за Карабах, 7 июня 1988 года Европарламент принял резолюцию[3], в которой «учитывая публичные демонстрации в Советской Армении с требованием воссоединения региона Нагорного Карабаха с Республикой Армения ..., принимая во внимание исторический статус автономного региона Нагорного Карабаха как часть Армении, произвольное включение данного региона в состав Азербайджана в 1923 году ... поддерживает требование армянского меньшинства относительно воссоединения с Армянской Социалистической республикой».

Однако, на фоне развала Советского Союза отношение европейских держав к ситуации изменилось. Они приняли решение признать новые страны в полном соответствии с тем, как это сделала новообразованная Россия. То есть – в рамках бывших советских административных границ. Тогда, видимо, казалось, что действия, сделанные на основе такого подхода, не могут иметь отрицательного эффекта. Но, получилось наоборот. Признанием независимости Азербайджана в рамках его советских границ Россия и западные державы заложили базу войне. Границы Азербайджана сложились по итогам войны совершенно в иной конфигурации. Видимо не случайно, что тот же Европарламент 11 марта 1999 года в своей очередной резолюции признал равноправие действий Азербайджана и Нагорного Карабаха, «принимая во внимание тот факт, что Нагорно-Карабахская автономная область провозгласила свою независимость после аналогичного провозглашения независимости бывшими советскими социалистическими республиками после распада СССР в 1991 году». А далее, признав это равное право, призвал урегулировать конфликтную ситуацию на основе подхода, «учитывающего текущее политическое развитие в регионе», то есть, по сути дела, с учетом складывающихся реалий.

Последнее обстоятельство красноречиво свидетельствует о том, что спустя десятилетие после признания независимости Азербайджана, европейские страны ясно поняли, что обратить вспять результаты своего решения в регионе конфликта уже невозможно. Иного и быть не могло, поскольку проблема границ Азербайджана завязана на такие масштабные факторы, что конфликт можно решить лишь путем игнорирования проблемы границ. Азербайджан сам своими действиями в 1991 году создал основу этой неразрешимой задачи.

Секрет неразберихи в том, что бывшая Азербайджанская ССР была единственной союзной республикой, границы которой в 1921 году были определены международными договорами (Московский договор от 16 марта 1921 года и Карсский договор от 10 октября 1921 года), которые сохраняют свою силу до сих пор. Понятно, что ликвидация СССР должна была создать правовой диссонанс в вопросах границ новой Азербайджанской республики. И первый шаг в беззаконие сделал сам Азербайджан. Он отказался от советского наследства, поставив под сомнение правомочность всех договоров и законов.

В принятом 18 октября 1991 года конституционном акте о государственной независимости, отмечено, что «Азербайджанская республика является преемницей существовавшей до 1920 года Азербайджанской республики. Кроме того, установление советской власти в Азербайджане квалифицировано в качестве «аннексии со стороны Советской России». Тем самым, специально не отмечая судьбу установленных на основе договоров 1921 года границ, можно констатировать хотя бы то, что новая Азербайджанская республика потеряла право на переданный ему в 1921 году Нагорный Карабах.

С учетом того обстоятельства, что к моменту объявления своей независимости в 1991 году, Азербайджан не контролировал Нагорный Карабах, и все правовые акты были приняты без участия НКР, никаких внутренних ресурсов для реализации своих территориальных претензий у Азербайджана не было. Единственной его надеждой оставались внешние ресурсы. Такими ресурсами могли стать только позиции влиятельных стран и международных организаций по отношению к Азербайджану.

На сегодня можно сказать, что часть таких ресурсов Азербайджан получил в 1991 году в форме получения международного признания НКР в составе своего государства и в форме вовлеченности Турции в конфликт вокруг Нагорного Карабаха (блокада Армении и дипломатическая поддержка). Однако, этих ресурсов оказалось недостаточным для реализации своих планов. Наоборот, реальный баланс международных интересов не был учтен в момент, когда Азербайджан оценил внешние ресурсы в качестве шанса на осуществление контроля над Нагорным Карабахом военным путем. В результате, границы Азербайджана еще более сузились – в период с 1992 по 1994 годы в результате проигранной войны еще семь районов перешли под контроль НКР.

Начиная с 1994 года, международное сообщество принялось осуществлять программу конструирования Азербайджана в соответствии с декларированными с его стороны нормами. В основу этой программы были поставлены требования четырех резолюций Совета Безопасности ООН, предусматривающие восстановление схемы военнополитического контроля и демографической ситуации в конфликтной зоне на уровне 1991 года (до начала активных боевых действий). Задача эта была поручена основанной еще в марте 1992 года Минской группе ОБСЕ (тогда СБСЕ).

Поскольку, решение задачи было предусмотрено путем организации переговоров конфликтующих сторон, в основу была взята концепция компромисса. Все правовые и иные аргументы были оттеснены от процесса урегулирования конфликта. Однако, понадобилось полтора десятилетия работы для того, чтобы убедиться, что существующая проблема не имеет компромиссного решения.

Те параметры, которые приобрела конфликтная ситуация к 1994 году, требует выяснения отношений не только Армении, НКР и Азербайджана, но и отношений связанных договорами России и Турции. Кроме того, важное значение приобрели взаимоотношения стран НАТО и России. Конфликтная ситуация вписалась в круг самых важных международных проблем. Соответственно, исчерпать конфликт можно исключительно посредством целенаправленного изменения поддерживающих претензии той или иной стороны конфликта международных условий.

Отнюдь не случайно, что любая возникающая новая международная проблема сразу же увязывается на Нагорном Карабахе. Примером может быть появившаяся в международных делах проблема нормализации армяно-турецких отношений. Изначально, Турция увязала эту проблему с урегулированием проблемы Нагорного Карабаха. Но, что еще более примечательно, влиятельные международные инстанции отказали Турции в таком праве. Всего лишь подчинение Турции этим условиям само по себе может резко изменить параметры баланса интересов и сил вокруг Нагорного Карабаха. То есть, многое в мире должно измениться, чтобы создались условия для исчерпания проблемы конфликта вокруг НКР.

До таких изменений можно ожидать лишь продолжения разговоров о компромиссе, значительную часть которых будет заполнять шантаж. Что война также не дает ресурсов для исчерпания конфликта, становится все более очевидным. Примером такой уверенности может быть мнение[4] американского аналитического центра по военным вопросам Stratfor о том, что «милитаристская риторика властей Азербайджана – это часть переговорной стратегии Баку ... следует понимать, что в ходе переговоров должно быть место и для угроз. Угроза войны — это часть переговорной стратегии Баку, которая абсолютно понятна. Во всяком случае, Stratfor не имеет свидетельств, что эти угрозы реальны ... если война все же начнется, наиболее реальным результатом конфликта будет то, что нынешний статус Нагорного Карабаха будет сохранен. Это означает, что ни одна из сторон не победит. Следует помнить, что подавляющая победа Баку или Еревана не соответствует интересам великих держав».