ՄԱՆՎԵԼ ՍԱՐԳՍՅԱՆ

Армянская общественность, встав перед фактом продолжающихся в стране масштабных репрессий, все чаще обращается к занимающему пост президента Армении Сержу Саркисяну отказаться от подобного курса и восстановить демократические свободы. При этом, дело доходит до требований «освободить страну от олигархов» и провести реформы. Сама действующая власть не перестает репрессии и ограничение свобод, параллельно заявляя о том, что переходит ко второму этапу реформ в стране.

Пожалуй, именно такая картина претензий и обещаний характеризует период формирования нового правительства в Армении. Она же формирует логику складывающегося настроя части общественности – «подождем-увидим». Тем временем, суета вокруг проблемы формирования нового правительства сама по себе свидетельствует о том, что заботы власти значительно отличаются от забот общества Армении, да и сильно заинтересовавшегося внутренним положением Армении международного сообщества.

Иного и не могло быть, если учесть специфику сложившейся в Армении пост-выборной ситуации, в первую очередь, появление новых проблем у властей. Ведь является фактом, что прежние методы сохранения стабильности лагеря власти, а также, регулирования взаимоотношений власти с обществом, исчерпали себя. Пока что, все держится на репрессиях и ограничении свобод граждан. Сколь долго это может продолжаться – никто не знает. Фактический же лидер этой власти, судя по всему, имеет свое мнение и не прощается с надеждами возвратить все к предвыборному состоянию. Такое напутствие, как помнится, дал ему бывший президент Армении Роберт Кочарян.

Отсюда и берет начало пессимизм по отношению к планам Сержа Саркисяна. При этом, пессимизм теплится не только в душах не признающих его президентом граждан, но и сторонников действующей власти. Вторые, как видно, глубже понимают суть происшедших со страной изменений и, попросту, беспокоятся тем, что курс Саркисяна даст сбой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Многие понимают, что желание восстановить в прежнем виде то, что стало причиной социального коллапса, - не только признак отсутствия адекватной оценки, но и угроза дальнейших потерь для властвующей элиты.

Что с властью в результате событий 1 марта в Ереване произошла радикальная метаморфоза, а привычный «кочаряновский» режим уже остался в истории, замечают многие. И дело не только в наглядности репрессивной сущности власти - рост репрессивности, это скорее всего, результат произошедшей метаморфозы. Дело в падении дееспособности власти и в том, что она встала перед угрозой распада.

Примечательно, что на днях одна и провластных газет Армении, видимо, пытаясь обратить внимание властей на появившиеся угрозы, поместила на своих страницах вполне сутевую оценку. Эксперт по проблемам управления Арутюн Месробян, оценивая суть произошедших в Армении в феврале-марте 2008 года политических процессов дал следующую характеристику: «Состояние, в котором мы оказались, это коллапс, являющийся результатом затянувшегося системного кризиса управления. Когда векторы движения власти и общества направлены в разные стороны, напряжение начинает расти и неизбежно приводит к взрыву. Выборы лишь послужили поводом к тому, чтобы выплеснуть накопившееся в обществе недовольство. После коллапса система не может вернуться к прежнему состоянию. Это - постулат теории управления. Коллапс взрывает систему, но за ним следует период временного затишья. А дальше - или рывок вверх, или резкое падение вниз. Все зависит от того, как власть будет действовать в этот период. Сегодня необходимо максимально удлинить период затишья и безотлагательно принять меры для рывка вверх. В противном случае еще более мощный обвал неизбежен. Настало время радикальных шагов. Это - классика теории управления».

Понимают ли действующие власти суть сказанного экспертом – трудно предположить. Но, как нам кажется, приведенная оценка вполне профессиональная, и может вызвать интерес у многих. И она была бы полной, если бы еще содержала и характеристику результатов этого взрыва. Тем более, что специалист указывает еще одно важное обстоятельство: «Есть и другие причины. У нации нет консолидирующей идеи». Последнее обстоятельство может обрести серьезный смысл, если понять сущность и политически значимый результат возникшего после «взрыва» политического режима на фоне факта отсутствия «консолидирующей идеи» у нации.

В этом смысле, должно быть очевидным, что в период затишья между шансом на «рывок вверх» и угрозой обвала, политическая система страны должна пребывать в некоем качестве. В прежнем состоянии власть функционировать не может. Речь идет и о внутривластном режиме, и о режиме взаимоотношений власти с обществом. Если прежние методы поддержания стабильности в обеих указанных сферах не эффективны, значит, должны существовать дополнительные механизмы.

Нынешние реалии в Армении сами по себе дают ответ на поднятый вопрос. По отношению к обществу все прозрачно – в обиход введены репрессивные технологии. Свободы граждан сведены к минимуму, оппозиция изолирована. Все эти технологии получают «законотворческое обоснование». Временно установлен контроль властей над обществом. Что же касается внутривластной сферы, то здесь не все однозначно. Та же теория управления должна подтвердить, что в системе власти должны присутствовать дополнительные механизмы удержания стабильности. Поскольку в настоящий момент серьезных противоречий в лагере власти незаметно, надо признать, что такие механизмы внедрены. Другое дело, что суть их не совсем ясна наблюдателю из вне.

Однако, если присмотреться к некоторым событиям марта-апреля можно легко воссоздать общую картину произошедшей в Армении метаморфозы власти. Уже сами события 1 марта доказывают факт краха политического режима «кочаряновского» типа. На фоне нарастания митинговой волны в стране начался институциональный кризис. Отдельные звенья кадрового состава власти начали разлагаться и переходить к оппозиции. Должно быть ясным, что бытующими доселе методами обеспечить цельность власти было невозможно уже до событий 1 марта.

Здесь и становится прозрачной причина перехода бывшего президента Р. Кочаряна к репрессивным технологиям. Для начала мгновенными приказами «отпачковавшиеся» сотрудники госструктур удалялись со своих должностей, а ключевые фигуры подвергались аресту. Таким образом, на пути распада властных структур был поставлен заслон в форме неминуемого наказания. Но полагать, что таких мер было достаточно, не приходится. В случае увеличения потока переходящих к оппозиции деятелей, данный метод дал бы сбой.

Вектор репрессий вполне закономерно был переведен в сторону оппозиции. Разгон митинга на площади Свободы 1 марта, несомненно, преследовал цель хирургического вмешательства в процесс консолидации оппозиционного полюса и параллельного распада властной пирамиды. Репрессивные технологии обрели тотальный характер. 1 марта было уже неизбежным – никаких иных методов воздействия на ситуацию власть уже не имела (кроме сдачи власти мирным путем).

То есть, можно утверждать, что метаморфоза власти произошла уже в день 1 марта. Она выродилась в репрессивную систему внешней и внутренней направленности. Основу этой системы составили силовые структуры. Олигархический корпус стал дополнительным фактором консолидации власти. После выхода Р. Кочаряна с поста президента такая система уже не способна перейти к иному режиму функционирования. Серж Саркисян должен был принять власть в облике репрессивной системы. Так оно и случилось.

С полным пониманием того обстоятельства, что изменить что-либо в сложившейся схеме невозможно, Серж Саркисян пошел по пути ее узаконивания. Мысль о том, что в стране можно внедрить принципиально иную систему власти, может тешить наблюдателей, но не тех, кто прекрасно понимает, что такое реформа для членов лагеря власти. Последние знают, что сформированная в Армении власть не терпит изменения статуса-кво. А единственным механизмом сохранения статуса-кво является репрессия. Именно это обстоятельство представляет интерес для тех, кого интересуют реформы в Армении. Об этом мы поговорим в дальнейшем изложении.

А пока, как символическое завершение произошедшей 1 марта 2008 года политической метаморфозы в Армении выглядела церемония инаугурации Сержа Саркисяна. Эта акция провозгласила начало утверждения в Армении политического режима принципиально нового характера. От глаз граждан Армении не скрылся факт демонстрации политической приверженности Сержа Саркисяна к абсолютизму. Сцена единоличного общения новообъявленного главы государства с боевым подразделениями всех видов войск символизировала лицо новой власти в Армении.

Проведение акции в оцеплении и без присутствия граждан страны призвано было продемонстрировать обществу Армении и всему миру, что отныне в стране будет хозяйничать принцип «ограничения свободы во имя порядка». При том, не скрывалось, что этот принцип будет отстаиваться в личном союзе главы режима с армией, полицией и спецподразделениями. Обществу какая-либо роль в государственном порядке не отведена. Точнее, обществу отведена роль смиренной массы.

Поскольку у нового главы действующего режима не осталось шансов на поиск языка с обществом в форме диалога, надо было всего лишь искать идейную базу для оправдания практикуемых методов «общения». Потерявший все конституционные методы воздействия на общество, действующий режим вооружился практикой открытого террора под лозунгом защиты «национального порядка» и стабильности. Акцией 1 марта был подготовлена ситуация для того, чтобы внушить обществу идею о том, что конституционный строй страны находится под угрозой. Фактором угрозы была определена «пятая колонна» внешних сил в лице оппозиции.

Здесь и вспоминается тезис вышеупомянутого эксперта о том, что «у нации нет консолидирующей идеи». На самом деле, вопрос в другом – консолидация имеет различные формы. Если нет идейной базы для консолидации с прогрессивными потенциями, всегда возникает всеобщий порядок конформистского толка. Фактически, к 17 годовщине независимости Республика Армения пришла в основанном на шантаже и репрессиях порядка (узаконенный террор).

Это не означает, что у нации нет консолидирующей идеи. Наоборот, появлении в политическом обиходе идеи консолидации нации вокруг Конституции страны породила во властвующей элите стремление к подавлению этой тенденции. В результате, власти предложили стране то, что имели – репрессивный порядок. Одновременно, создалась ситуация стагнации с трудно-предсказуемымой перспективой.

Обычно, в таких ситуациях наблюдается всплеск националистических идей типа «во имя защиты попранного достоинства» и пр. Вот и сейчас, идеологической базой политики властей Армении становится тезис об этно-религиозной исключительности в форме симбиоза нждеизма с учением Армянской апостольской церкви. То есть, пригодно все, что может оттеснить из политического обихода идею установления конституционного порядка. Ведь именно последний курс может характеризоваться в качестве политической реформы. А такая реформа предполагает ликвидацию существующего, сильно разнящегося от конституционного, порядка. Кто же это позволит в Армении?

Соответственно, обращаясь к развернувшимся в Армении процессам следует выявить причины сползания страны к подобным порядкам. Ведь должно быть убедительным, что нынешняя регрессивная трансформация политического режима должна была иметь под собой веские основания. В этом смысле, есть целесообразность охарактеризовать годы правления Р. Кочаряна, особенно в последний президентский срок. Не в последнюю очередь, следует рассмотреть процесс укоренения в политической жизни склонностей апелляции к арсеналу различных неправовых идей в качестве «консолидирующей нацию идеи».

Здесь необходимо остановиться на самом значительном аспекте. Период правления Роберта Кочаряна, несомненно, характеризуется значительной де-идеологизированностью. Вся привлекательность высшей власти в глазах общества держалась на тезисе о «незаменимости Кочаряна в деле решения карабахской проблемы». Уже накануне президентских и парламентских выборов 2003 года, правовые идеи сильно девальвировали ценность этого тезиса, тем самым, понизив авторитет Кочаряна.

Надо было ожидать, что падение авторитета лидера страны должно было привести к всплеску политических амбиций крупных собственников и дельцов криминального бизнеса. В де-идеологизированной среде единственной ценностью всегда становится капитал. А теряющий влияние лидер, как обычно, начинает опираться именно на указанную среду. Так и произошло в Армении после 2003 года. Основой власти президента стали те, кого обычно называют «олигархами». Депутатские мандаты в Национальном собрании Армении и ключевые посты в правительстве оказались в руках крупных собственников.

Сама система власти обрела договорную форму. Взаимоотношения членов властвующей элиты начали регулироваться договоренностями о разделе сфер политического и экономического влияния. Экономика начала развиваться на основе квот. Степень защищенности собственности зависела от статуса собственника во властной системе. Роль политических партий свелась к роли ее лидеров в системе политико-экономических договоренностей. Власть обрела характер касты привилегированных.

Общество оказалось «вне игры» и вне возможностей влияния на судьбу страны. Серьезная экономическая деятельность стала привилегией членов властвующего лагеря. Выборный механизм формирования власти превратился в фикцию. Подкуп и шантаж заменили собою все предвыборные технологии. Монополизировалась также система влиятельных СМИ. Монополия на финансы и информацию стала необходимостью. Вполне естественно, что в фикцию превратились и нормы Конституции. Единственной идеей властей стала идея «сохранения стабильности». Соответственно, любая претензия общества к властям начала квалифицироваться как посягательство на стабильность. Периодически, с учетом фактора неурегулированности карабахской проблемы, вспоминался и тезис «о подрыве боеспособности страны».

Не нужно быть специалистом, чтобы понять, каким образом сложившаяся система может стать перед угрозой краха, если общество выдвинет идею о необходимости ее демонтажа и установления в стране конституционного порядка. Сама претензия общества на право формировать национальную власть должна была выглядеть как крамола. Так оно и произошло в феврале-марте 2008 года в Армении. Действия властей были полностью прогнозируемыми. И тем не менее, они изначально не были способными сохранить статус-кво. Волна разноплоскостных обвинений в адрес общества была лишь свидетельством паники кастового режима. То же – репрессии. Результатом должны были стать нынешняя повисшая в воздухе власть и вставшая в позу хозяина «побитое» общество.