ԻԳՈՐ ՄՈՒՐԱԴՅԱՆ

Северо-западный Китай, в том числе Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) граничит с Центральной Азией. У них сходные природные и климатические ус­ловия, родственные социально-экономичес­кие культуры. Но на этом их общность не завершается. Если в 60-70-е годы пик мирового эк­стремизма и терроризма приходился на Евро­пу, то сейчас он перемещается на постсоветс­кое пространство. А в Центральной Азии сложились особо благоприятные политичес­кие, социально-экономические, духовно-пси­хологические и геополитические условия для их деятельности. Анализ основных событий последне­го времени подтверждает реальность такой угрозы и в северо-западном Китае.

В данном регионе религиозные идеи сочетаются с национально-освободительными. С распадом СССР регион Центральной Азии стал одним из наиболее нестабильных. Центральная Азия – и постсоветская, и китайская ее части – всегда были ареной конкурентных стратегий западных держав, России и Китая. В настоящее время основными инициаторами нестабильности в данном регионе являются США, Великобритания и государства, имеющие с ними тесные отношения стратегического партнерства – Турция и Пакистан. Китай, как социалистическая держава, придавала большое значение созданию и развитию национально-государственных автономных образований в этом и других регионах. Находясь в составе Китая, эти территории заметно преобразились экономически и культурно, были вовлечены в общие процессы развития производительных сил. Вместе с тем, наряду с некоторыми культурными и социально-экономическими достижениями, данные этносы испытывали постоянную дискриминацию, унижения, их культура и язык подвергались вытеснению.

Согласно Конституции КНР и «Закону КНР о национальной районной автономии» 1 октября 1955 года был провозглашен Синьцзян-Уйгурский автономный район, столицей которого стал город Урумчи. В районе 3 округа (в том числе 5 автономных), 19 городов, 69 уездов, 849 волостей (поселков городского типа). Площадь района превышает 1 660 тыс.кв км, что составляет одну шестую часть всей территории КНР. Это крупнейшая по размерам административная единица Китая на уровне провинции «автономного района». Численность населения — около 17 млн. человек, представляющих 47 национальностей. Этнические группы национальных меньшинств (помимо ханьцев) — 10,460 млн. человек, 62% всего населения района. Из них уйгуров — 7,916 млн. человек (47%), казахов — 1,257 млн. человек (7,4%), хуэй — дунган — 760,2 тыс.. кыргызов — 165 тыс., таджиков — 33,5 тыс., узбеков— 13,5 тыс. человек. Представители более 10 национальностей исповедуют ислам, у них общие корни тюркского языка, общие исторические традиции. Протяженность границ СУАР с Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном, Афганистаном и Пакистаном составляет 5 400 км. Это примерно одна четвертая часть всей сухопутной государственной границы Китая. По количеству контрольно-пропускных пунктов этот участок лидирует во всем Китае. Причем пограничная зона, в основном, проходит по терри­тории со сложным ландшафтом и безлюдна. Поэтому нарушить ее и проникнуть в Синьцзян, а затем и дальше, в другие провинции страны не так уж и трудно. После того. как в 1990 году была построена железная дорога от Урумчи до Алашанькоу, открылся «Евразийский континентальный мост» (в настоящее время строится вторая линия — от Кашгара до Бишкека), Синьцзян стал одним из самых главных связующих звеньев во внешнеторговых культурных контактах. Но, как говорят китайцы, «шанс и опасность всегда вместе». На этот регион обратили внимание международные экстремисты и террористы.

Конституция КНР провозглашает, что каждый гражданин страны имеет право на сво­боду вероисповедания и пропаганду атеизма. Среди жителей Синьцзяна есть люди, испове­дующие ислам, ламаизм, буддизм, даосизм, христианство, шаманизм и т. д. Представляет интерес официальное мнение руководства Китая относительно положения в данном регионе. Приведем отдельные фрагменты, характеризующие официальные и пропагандистские документы Китая. «В 80-е годы XX века правительство КНР исправило перегибы в конфессиональной по­литике, допущенные в процессе Великой культурной революции, и серьезно нарушившие веротерпимую традицию китайской культуры, в том числе в отношении к исламу в Синьцзя­не. К тому же, как потом выяснилось, в годы культурной революции средние и низшие слои чиновников местных администраций Синьцзяна не совсем точно поняли намерения централь­ного правительства. Первоначальные замыслы трансформировались. Сложившиеся напряженные отношения с духовенством, особенно с мусульманским, вызы­вали протест многих его представителей, что способствовало бурному росту числа сторон­ников религиозного экстремизма.» После Культурной революции, к началу 80-х годов, на всей территории Синьцзяна со­хранилось всего несколько сот мечетей, а к средине 90-х их число достигло почти 30 тысяч.

В это время активизировались движения «Очищение ислама» и «Возрождение ислама», ко­торые прошли как в странах Центральной Азии, так и на территории Синьцзяна. Наибо­лее заметны они были в городах Кашгар, Аксу, Хотан, Кульджа. Действия нелегальной «Партии исламистского Аллаха» и других радикальных религиозных организаций в процес­се так называемого возрождения и очищения ислама подтвердили их экстремистское содержание. Вместе с тем, религиозный экстремизм несколько уступил место этническому или националистическому экстремизму. Главная специфика этнической ситуации в Китае в том, что боль­шинство национальных меньшинств проживает в пограничных районах страны, в особенно­сти в Синьцзяне. К тому же, свыше 80% уйгуров — жители Южного Синьцзяна: Кашгара, Хотана, Аксу и других городов, географически относительно отдаленных от административ­ных и экономических центров страны и района. В течение многих лет в этих местах активно действуют уйгурские националисты. Они провоцируют межэтнические столкновения и выс­тупления против правительства КНР, формируют нелегальные организации, стремятся со­здать единое уйгурское государство «Уйгуристан», в которое намерены включить не только территорию собственно Синьцзян-Уйгурского автономного района, но и Семиречье Казах­стана, Ошскую область Кыргызстана и Ферганскую долину Узбекистана. Деятельность уй­гурских националистов уже стала одним из самих чувствительных факторов межнациональ­ных конфликтов в СУ АР. К тому же, они провоцируют межнациональные и межгосударствен­ные столкновения по всей Центральной Азии. Это представляется важными признаками рассмотрения инициатическими центрами Центральной Азии как единого политического и геополитического полигона. Это означает применение практически универсальных религиозных, идеологических, культурологических и политических концепций, подходов и методов в части дестабилизации данного региона.

В настоящее время становится совершенно ясно, что против Китая применяются те же методы и подходы, что и применялись против СССР. Этнический фактор рассматривается как основополагающий в планах территориального расчленения Китая. Если в СССР в качестве основной разлагающей идеологической парадигмы применялся радикальный либерализм, то в отношении Китая применяется в основном религиозный, а вернее религиозно-цивилизационный подход. Под лозунгами: «Возрождение ислама», «Священная войны за мусульманскую веру» и «Создание независимого демократического мирного Восточного Туркестана» синьцзянские сепаратисты призывают массы (в районе более 60% населения — мусульмане и тюркоязычные этносы) к выступлениям против государства и правительства, силовыми методами (тер­рористические акции, включающие убийства и взрывы) пытаются обострить и без того сложную обстановку, а с помощью контрабанды наркотиков и оружия они решают свои финансовые и другие материальные проблемы. Некоторые европейские эксперты утверждают, что стабильность Синьцзяна подвергается серьезной угрозе в результате правительственной политики, направленной на переселение ханьцев (этнических китайцев) из восточных районов КНР и на ограничение рождаемости в семьях уйгуров.

Нынешняя диспропорция в развитии западных и восточных районов страны имеет глу­бокие исторические корни. В древности Синьцзян был одной из традиционных зон кочевой культуры. На протяжении многих лет основная часть его жителей исповедовала ислам. Хотя оседлая, конфуцианская и даосская культуры распространяются в Синьцзяне давно, но в результате противоречия различных культур их полного слияния не произошло. Кроме того, перенаселенность в местах оазисно-поливного земледелия прибавила еще ряд трудностей для взаимопонимания. В регионе долгое время распространялась радикаль­ная идеология панисламизма и пантюркизма, до сего времени существенно влияющая на уйгуров, казахов и другие мусульманские народы, что периодически провоцирует межнаци­ональные выступления и даже мятежи экстремистского характера. Геополитическая и социально-экономическая обстановка в СУАР способствует проник­новению идей экстремистов из Афганистана, Пакистана, Таджикистана и других Центрально-азиатских стран, оказывает прямое влияние на общественную ситуацию района. Например, движение «Возрождение ислама», появившееся в странах Центральной Азии проникло в Синьцзян. По обе стороны границы провозглашались одни и те же лозунги: за чистоту ислама, за создание исламистского государства, лозунг священ­ной войны за мусульманскую веру. По данным китайских источников, в регионе распространяется массовая религиозная литература из Афганистана. Пакистана и других стран. Одновременно здесь появились мис­сионеры из этих стран, проповедующие идеи религиозного абсолютизма и осуждающие тра­диционалистов, что сыграло не последнюю роль в нагнетании конфликта. Следует также обратить внимание на рост популярности ваххабитов среди мусульман Синьцзяна, а 15 лет назад о них здесь почти никто, кроме узких специалистов, не знал.

На основе политических событий во всем мире и Центральной Азии, в частности, мож­но прогнозировать дальнейшее развитие и милитаризацию экстремизма в Синьцзяне. Несмотря на то, что в городах и деревнях района практически уничтожены все нелегаль­ные радикальные организации, их лидеры будут стремиться создать в СУАР еще более сек­ретные и дисциплинированные структуры (особенно среди студентов и других групп моло­дежи). Они продолжат свою борьбу против властей автономного района и правительства КНР. Деятельность экстремистов не ограничивается только территорией Синьцзяна» они проникают в Пекин, Шанхай и другие центральные города Китая. Они направляли молодежь на военную подготовку в лагеря, созданные в Афганистане, Пакистане, Таджикистане. А боевой опыт приобретался непосредственно в ходе военных действий. В марте 2000 года около селения Комсомольское в Чечне российские войска взяли в плен необыкновенных боевиков: китайцев уйгурского происхождения. Там же был замечен «казахстанский батальон», сформированный из уйгурских боевиков. Отмечается, что экстремистские организации в Синьцзяне непосредственно связаны, направляются и финансируются Турцией, как государственными структурами, так и различными общественными фондами, которые, по существу, действуют под контролем государства.

Решительно пресекая деятельность нелегальных структур, правительство КНР поддер­живает религиозные и другие лояльные организации и ассоциации, гарантируя их закон­ное право на участие в общественно-политической жизни. Объединяя просвещенную и про­грессивную часть общества, руководство страны строит единый широкий фронт борьбы с экстремизмом и терроризмом, а перед угрозой религиозного экстремизма и национал-се­паратизма лояльные правительству организации традиционного духовенства и другие ле­гальные общества в Синьцзяне стали более активно сотрудничать с правительственными органами. Успехам в борьбе с терроризмом и экстремизмом, безусловно, способствует укрепле­ние международного сотрудничества с сопредельными странами. Казахстан, Россия, Кыргызстан, Таджикистан раньше, чем Китай, заметили опасность, угрожающую их стабиль­ности. Эти государства осознали, что для успешной борьбы с международным экстремиз­мом и терроризмом необходимо объединить усилия заинтересованных стран. Это обусловило создание «Шанхайской пятерки», в рамках которой предус­мотрено двустороннее и многостороннее сотрудничество против международного терро­ризма и преступности. Формирование и развертывание инициатив организации «ШОС» осуществляется с целью противодействия политике Турции, которая не скрывает свои претензии в отношении влияния в Центральной Азии, что ставит под сомнение безопасность данных государств. Практически, тюркоязычные страны Центральной Азии предпочитают связывать свои стратегии не с Турцией, а с Россией и Китаем. Но для того, чтобы стать одним из локомотивов тюркского мира, Китай должен установить порядок и продемонстрировать толерантность в отношении провинции Синьцзян и тюркского населения. Возможно, Китаю придется рассмотреть возможность расширения реальных прав автономии, и интеграции Синьцзян и стран Центральной Азии в единое культурно-социальное пространство под эгидой Китая и России.