ԻԳՈՐ ՄՈՒՐԱԴՅԱՆ

Процессы демократизации на постсоветском пространстве привели к созданию таких институций, как парламентаризм, многопартийность, элементарные свободы. Логика данных процессов должна привести к созданию государств-наций, то есть европейской модели универсализма. Данная модель действительно могла бы стать основой государственной идеологии Новых независимых государств и была бы приемлема и для титульных, и для нетитульных наций. Однако имеется пример Турции, где уже 80 лет осуществляется эксперимент создания государства-нации, причем, применительно именно к условиям Турции. В результате, при наличии многих устойчиво существующих демократических институтов, Турция остается военным государством, при соблюдении принципа “последнего слова за военными”. В Турции по прежнему сохраняется актуальной проблема национальной идентичности и лояльности государству со стороны многих этнических, религиозных и даже региональных групп. Турция остается глубоко идеологизированным государством, где любые попытки продвижения либерализма вызывают не только политические кризисы, но и кризисы государственности. Турецкое общество постоянно находится в поиске новых форм внутреннего устройства и обновления государственной идеологии. Например, исламское движение в Турции представляется ни чем иным, как попыткой политической реконструкции прежде всего внутреннего государственного устройства и сохранения турецкого государства на основе усиления исламских, в том числе, социально-религиозных принципов, предполагающих формирование социально ориентированного государства. Но закономерно то, что исламское движение в Турции вынуждено апеллировать к националистическим амбициям и интересам, что привело к настороженности к нему не только на Западе, но и в исламском мире. Турция не может стать примером решения этнических проблем для стран Центральной Азии. Напротив, вследствие влияния внутренних и внешних факторов этнополитические проблемы в Турции все более актуализируются.

В Казахстане и в Кыргызстане имеется два блока подобных проблем – обеспечение стабильности и прогнозируемости отношений между этногруппами и обеспечение демографического и политического преимущества титульных наций на всей территории данных государств. Таджикистан, несмотря на тесные отношения с Россией, ориентирован на достижение персидского регионального великодержавия и исламские ценности. Без исламского универсализма вряд ли удастся сохранить целостность таджикского государства. В Узбекистане, имеющем наибольший опыт государственности, где политически всегда господствовала узбекская нация, видимо, сформировалась модель секуляристского государства, проводящего прагматическую политику и претендующего на роль лидера в Центральной Азии, а, следовательно, пытающегося не допустить усиления этнических проблем. Данные принципы неизменно должны привести к национальной и религиозной толерантности, мирному сосуществованию наций, но, конечно же, при наличии неких административно-политических и социально-экономических ниш. Узбекистан весьма отдаленно может представлять собой государство-нацию азиатского типа. Туркменистан пока развивается как весьма замкнутое общество, так как уровень его развития таков, что иные псевдо-либеральные или суб-либеральные модели, которые нашли карикатурное применение в других Новых независимых государствах, приведут к дезорганизации туркменского государства.
Модель государства-нации является единственной возможностью для государств этих регионов избежать этнического и регионального сепаратизма и сохранить целостность своей территории. Формально, во всех государствах Центральной Азии и Кавказа данная модель зафиксирована конституцией и стала официальной государственной идеологией. Вместе с тем, все эти государства характеризуются серьезными этносоциальными и этнополитическими проблемами. Такие факторы, как рыночные отношения, земельная реформа, свободы в вероисповедании и слабое вмешательство государства в местные обычаи и уклад жизни, в какой-то мере, играют позитивную роль в сдерживании тех или иных возмущений и конфликтов. В Южном Кавказе этнические проблемы гораздо более напряжены вследствие особенностей исторического развития и политического наследства, полученного от прошлых времен. В Центральной Азии данные проблемы более приглушены, но, тем не менее, они не имеют тенденции к исчерпанию, приобрели религиозный оттенок и во многом связаны с отношениями между государствами. Например, более-менее терпимые отношения между Узбекистаном и Таджикистаном, или между Казахстаном и Узбекистаном влияют на сдерживание конфликтов этнического характера. Отношения между туркменским и узбекским населением или между узбеками и киргизами более напряжены из-за соответствующих проблемных отношений между Узбекистаном и Туркменистаном, а также с Кыргызстаном. В целом, фактор этничности в странах этих регионов будет возрастать, и это, как ничто другое, будет оказывать влияние на формирование внешнеполитических ориентаций, так как от этого зависит их экономическое благополучие и национальная безопасность. При этом, именно в зависимости от этнических проблем те или иные государства будут ориентироваться на те или иные центры силы в мире. Совершенно понятно, что высокий потенциал этнической конфликтности приведет к необходимости поиска решения политических и экономических проблем совместно с Россией, на которую во многом ориентированы этнические меньшинства. Можно предположить, что увеличение в странах Центральной Азии китайского населения или некоторых этнических групп, в основном проживающих в Китае, приведет к вынужденной зависимости и ориентации государств региона на Китай. Если данные проблемы будут в преобладающей мере погашены, государства Южного Кавказа и Центральной Азии будут иметь больше оснований и перспектив интеграции с Западным сообществом. При этом, тот или иной вариант перспективного социального и политического развития не повлияет и не станет фактором тяготения ни к Турции, ни к Ирану, которые не обладают политическим потенциалом для решения данных проблем. То есть, этнические факторы являются, во многом, определяющими в формировании общей геополитической ситуации и в геополитической ориентации.
В настоящее время в Афганистане происходит конкретизация и оформление политического содержания противодействующих группировок. В Афганистане создается теократическое пуштунское государство, которое в определенном смысле находится в геополитическом тупике. Лидеры и вожди пуштунов в Афганистане и в Пакистане (в котором пуштуны составляют 17% населения, а их численность превосходит численность пуштунов в Афганистане – соответственно 21 и 11 млн. человек.) понимают, что естественным направлением пуштунского экспансионизма является Пакистан, где на обширных плодородных равнинах проживает большая часть этого народа. Вместе с тем, это понимает и руководство Пакистана, который, несмотря на создание ракетно-ядерных средств, остается перед реальной угрозой распада как государства. Целью Пакистана является устранение угрозы со стороны Афганистана, который никогда не признавал известную афгано-пакистанскую границу, и обратить пуштунский экспансионизм на север в направлении Центральной Азии. Наряду с этой целью, Пакистаном ставится задача создания в регионе Южной и Центральной Азии более-менее самостоятельного геополитического «полюса», ядром которого станет Пакистан. Наступательная стратегия рассматривается в Исламабаде как лучший метод обороны. Экспансия осуществляется в направлении Центральной Азии, Кашмира и других исламских регионов Индии, Северо-западного Китая, а также Восточного Ирана. Задействованных в настоящее время сил иррегулярных вооруженных формирований явно не достаточно для осуществления этих целей. Талибан располагает лишь 30 тыс. армией, чего недостаточно даже для победы над силами НАТО. Пакистан и «Талибан» не располагают средствами для формирования крупного корпуса, который способен вести фронтальную войну на одном из данных направлений. Поэтому, применяется тактика террора, диверсий и партизанской войны. В настоящее время Пакистан весьма опасается акцентироваться на этнических и региональных проблемах Афганистана, так как расчленение Афганистана по признакам этническим регионов приведет к автоматическому перерастанию этого процесса и на Пакистан, чего и добиваются США.
В настоящее время не только ведущие державы мира, но и государства региона готовы организовать отпор пакистано-пуштунскому экспансионизму. Режим «Талибан» крайне не популярен в регионе и практически изолирован. Проблема заключается в ориентациях и симпатиях исламских движений и организаций в Центральной Азии. В связи с этим, нами выдвигается версия о возможной интеграции существующих светских режимов в Центральной Азии с достаточно радикальными исламскими политическими движениями. «Таджикская модель» продемонстрировала конструктивное сотрудничество Исламской демократической партии Таджикистана с правительством. Разделение власти с исламистами, передача им части ответственности не только за социально-экономическую ситуацию в стране, но и за безопасность государства и нации, несомненно, приводит к трансформации космополитического исламизма в национал-исламизм (термин, который требует более четкого определения). Военно-политическая ситуация в Афганистане, экспансия пуштунского режима, произвол и этнические чистки приводят к переосмыслению политики и взглядов относительно исламских идей и проблем безопасности. Ислам Каримов уже совершил ряд шагов, направленных на создание диалога с Исламским движением Узбекистана. Большую роль в становлении исламской демократии в Центральной Азии может сыграть Иран. Однако следует заметить, что внедрение в регионе иранской модели, пусть даже в ограниченном виде, может привести к резкому возрастанию роли и влияния Ирана и одновременному вытеснению России и США из региона. Но и в отношении Ирана могут сыграть националистические протестные настроения, особенно в Узбекистане и других тюркоязычных государствах. Видимо, влияние и присутствие Ирана в Таджикистане неотвратимо возрастет, при любом развитии политических процессов в этой фарсоязычной стране. Использование моделей религиозного или умеренно-религиозного статуса государства в современных условиях – весьма опасная игра, и нет гарантий, что этот подход позволит нивелировать этнические проблемы. Нужно понимать, что этнические проблемы в странах Центральной Азии во многом связаны не с сепаратизмом, а с претензиями определенных этносов на власть или часть власти, то есть, по сути, происходит борьба элит по этническому признаку. Возможно, со временем наиболее приемлемой моделей государственности для стран региона станет устройство большинства арабских государств, которые, будучи светскими республиками, включили в свои конституции ценности шариата.
Наряду с влиянием Пакистана, большее значение в развитии деструктивной ситуации играет Саудовская Аравия. Это представляется иной темой, но можно с уверенностью сказать, что речь идет о более глобальной задаче, нежели цели и задачи Пакистана. Речь идет о создании мировой исламской империи во главе с Саудовской Аравией. Эти совершенно нереальные цели понимают и Иран, и Турция, и Пакистан, и ведущие арабские государства. До настоящего времени, за исключением тех фрагментов, где интересы Саудовской Аравии сочетались с турецкими, ни одно крупное исламское государство не консолидировалось с саудовцами в достижении этих целей. Например, после некоторого увлечения и энтузиазма Ирана, возникшего в результате восстановления и нормализации отношений с Саудовской Аравией, в Тегеране осознали всю катастрофичность для Ирана плана Эр-Рияда. (Аналогичным образом разочарования постигли Иран в результате политики Пакистана, прямо направленной против интересов и безопасности Ирана). Однако, следует учесть, что для народов Центральной Азии Пакистан, как партнер и «патрон» «Талибана», представляется более опасным и финансово-непривлекательным, чем Саудовская Аравия. Эта арабская страна более абстрактна для народов Центральной Азии и поэтому представляется более безопасной. Данное обстоятельство и особенно спонсирующая роль саудовцев предоставляет им пока немалые возможности. Однако, так или иначе, политика этой арабской страны, которая не представляет собой сильную военную державу, вскоре должна столкнуться с националистическими амбициями государств региона. Этот опыт хорошо изучили американцы, которые в последнее время заинтересовались тем, каким образом можно отразить угрозы исламского радикализма этнонационализмом. Помимо этой задачи, усиление этнонационализма сделает регион более управляемым и станет поводом и условием для более значимого внешнего вмешательства.
Этнополитическая ситуация, сложившаяся в Центральной Азии, включая Афганистан, несмотря на усилия государств региона по ослаблению или устранению этого фактора, не может не отражаться на судьбах стран и народов региона. Этнические проблемы активно интегрируются с конфессиональными проблемами, и рано или поздно это приведет к фрагментации данных государств. Вопрос в том, какие внешние силы будут управлять и использовать эти процессы. Имеется много признаков намерений США раздробить на несколько небольших государств Афганистан и Пакистан, что, в случае успеха, может привести к осуществлению данной политики в отношении других стран Центральной Азии и соседних стран. В настоящее время США пытаются «привязать» к Центральную Азию к Пакистану не только в смысле безопасности, но и сформировать в Южной и Центральной Азии идентичные модели развертывания политической перспективы, связанной с теми проблемами, которые базируются на этническом национализме. Страны Центральной Азии, несмотря на многие экономические и политические проблемы, проявили большую сопротивляемость и неуправляемость по отношению к внешним вызовам и стратегиям, и США ощущают себя в этом регионе все более неуютно. Более напряженная этническая ситуация будет также способствовать экспансии Китая, расселению китайцев в странах региона. Аналогичные проблемы могут возникнуть и для России, в том числе, вызвать окончательный отток русскоязычного населения, свернуть российское культурное и иное присутствие в Центральной Азии.

ИГОРЬ МУРАДЯН
ИРАВУНК ДЕ-ФАКТО