ԻԳՈՐ ՄՈՒՐԱԴՅԱՆ

Киргизия, как никакая иная страна Евразии, вынуждает вспомнить «идеальные образы» Макса Вебера, так как в наш век универсальности ни один политический институт ни представлен в дефинициях так, как государство. В таких странах, как Киргизия, понятие государство весьма относительно, скорее, оно относится к дефиниции несостоявшегося государства. Использование такого государства в геополитических целях является естественным продолжением политического положения подобной страны. Выясняется, что «цветные революции» имеют свою логику и формат, что обусловливает определенный процесс, который приводит к продолжению кризиса, причем, в продолжительном времени. Чаще всего «цветные революции» очень скоро исчерпываются, но брутальные события не заканчиваются, а обретают новые свойства.

Не вызывает сомнений, что события на Юге Киргизии подготовлены и разыграны кланом устраненного от власти президента, который использовал давние взаимные обиды и претензии киргизов и узбеков. Возможно, организаторы этих событий имели консультации и проводили переговоры с представителями различных заинтересованных государств, но ни одно из данных государств не допускало подобного развития событий, так как понимало цену подобных рисков. США, заинтересованные в стабильном и предсказуемом положении своей военный базы «Манас», в нынешней ситуации никак не нужны данные события. Россия демонстративно заявила, что нынешнее военно-политическое присутствие США в Киргизии, так или иначе, приводит к дестабилизации ситуации, что мало обосновано. Китай продолжает наблюдать за событиями, прекрасно понимая суть проблемы и понимания, что все это можно без особого труда локализовать. Европейцы ограничились легкими репликами. Большие подозрения имелись в отношении Турции, которая, несомненно, обладает некоторыми возможностями оказания влияния на подобные события в Центральной Азии, но это означало бы вовлечение Турции в весьма сложные конфликтные обстоятельства. Турция предпочитает придерживаться правила не вмешиваться в кризисные ситуации, спланированные или инициированные другими центрами политической воли, несмотря на то, что сама Анкара вполне допускает возможность проектировать и участвовать в конфликтах, которые приводят к усилению ее позиций в регионах.

Киргизия – это удобный полигон для различных внешних инициатив, и главным направлением и целью возможных провокаций является Узбекистан, как ведущее государство Центральной Азии. Любая конфликтная инициатива в регионе тщетна, если она не связанна с интересами, безопасностью Узбекистана. Вне «узбекской арены» все другие конфликты в Центральной Азии имеют локальное значение. События июня 2010 года предполагают расширение конфликта, навязывание кризисных решений для всего региона, с вовлечением внешних центров силы. Но, данный конфликт может стать показательным для демонстрации новой логики нынешнего «мирового порядка», когда в мире усиливается изоляционизм и невмешательство во внешние дела различных государств и регионов.

Данным глобальным настроениям и мотивациям предшествовали серьезные события, которые можно назвать идеовариациями «Вьетнамского синдрома». Этот синдром стал реальностью для России после «советского похода» в Афганистан и войны в Чечне, после американских военных операций в Ираке и в том же Афганистане. Для европейцев не нужно было даже участвовать в подобных авантюрах, чтобы пребывать в таком же синдроме, им достаточно было только наблюдать за этим, но даже европейцы были вовлечены в данные события. Ко всему этому добавляется вездесущая война с исламскими радикалами. Для современного Западного сообщества, частью которого, несомненно, стала Россия – растерянного и расхлябанного, пребывающего в состоянии демографического, экономического и идеологического упадка, даже относительно небольшой конфликт представляется большой проблемой. Россия не вмешалась в конфликт в Оше, не только потому, что не хотела бы предоставить «сервис» американцам, стабилизируя ситуацию в Киргизии, но и из-за нежелания включаться в чуждые для себя события. Одновременно, ОДКБ, которая недавно проектировала и утверждала специальную военную структуру, предназначенную для гашения подобных конфликтов, продемонстрировала свою индифферентность к данных событиям.

США вообще не мыслили какого-либо непосредственного вмешательства, им достаточно своих забот. О вмешательстве Китая также не было речи, не говоря уже о европейцах. Следуя логике великих держав, Узбекистан, претендующий на доминирующую роль в Центральной Азии, также заявил о невозможности своего вмешательства в киргизские события. И, наконец, ШОС, претендующая на роль региональной евразийской организации, вообще не подала «признаков жизни» в этой ситуации. Допустимо предположить, что если даже какое-либо из государств, предположим, Узбекистан или Турция, вмешались бы в эти события, и тогда мировые центры силы не пожелали включаться. Этого не могут ни понимать различные государства и транснациональные военно-политические структуры, которые имеют определенные претензии в различных регионах. При этом, конечно же, речь идет далеко не только о Центральной Азии, но и о многих других регионах.

Таким образом, не очень значительное событие в несостоявшемся государстве Киргизия, вернее, внешняя реакция на эти события, стало индикатором и признаком распада мировой системы безопасности. Выражаясь точнее, нужно, видимо, говорить не о мировой системе безопасности, которой институционально и неформально не существует, а о распаде и упадке мировых правил международных отношений и практики защиты глобальных интересов безопасности. Данная ситуация возникла не сразу, а стала продуктом длительного процесса распада, который, прежде всего, выразился в распаде сначала Советского блока, а затем расколе и дезорганизации НАТО. Несомненно, мировой экономический кризис, усиление противоречий между мировыми центрами силы, прежде всего, США и Европейским союзом, возникновение новых мировых политических и экономических центров подтолкнули ускорение распада, но, очевидно, что сам кризис был вызван распадом сформированных в последние десятилетия мировых правил отношений и игры.

На протяжении последних двух десятилетий кто угодно – коммунисты, социалисты, либералы и консерваторы – обсуждали вопрос многополярности, проблемы создания многополярного мира, при этом осуждая американских империализм. Наконец, перспективы существования однополярного мира исчерпаны, США, практически подтвердили, что они отказываются от роли мирового гегемона. При этом, скорее всего, придется убедиться в том, что дело не только в некой политической моде и предпочтениях президента Б.Обамы. Американский истеблишмент весьма близок к идее многополярного мира, где США станут наиболее сильным, но вовсе не единственным решающим центром силы. В конце концов, американский народ, принесший столько материальных и человеческих жертв для сохранения и упрочения демократии в мире, вправе спросить своих политических и интеллектуальных лидеров о смысле американской миссии в мире. Афганистан стал только наглядным пособием кризиса мировой системы безопасности и западной системы ценностей, которая немыслима без вмешательства в региональные и иные конфликты. Видимо, Афганистан расположен слишком далеко от Океанов, для того, чтобы стать местом триумфа империй. Неспроста Китай даже и не пытается вмешаться в афганскую игру, предпочитая скупать природные богатства этой страны.

По мере ослабления традиционных мировых центров силы возникают новые силовые очаги, которые представлены крупными региональными государствами. Одни из них не претендуют на региональное или мировое господство, а лишь хотели бы занять более значимое место в мире, прежде всего, в экономике, но другие претендуют именно на политическое господство. К этим наиболее амбициозным государствам относятся Пакистан, Турция, Иран, Саудовская Аравия, причем, все эти государства относятся к исламскому миру. Интересы этих государств и государств, которые они, в той или иной мере, ассоциируют, различны, и вряд ли можно ожидать создания некого блока данных стран, но каждое в отдельности уже представляет собой внушительную региональную силу. Нынешнее транснациональное радикальное исламское движение выдохлось, идет на спад, и, выполнив свою основную задачу, то есть, «расчистив» дорогу региональным макродержавам, оно будет все больше иметь локальное и децентрализованное значение. Новые претенденты на региональное и мировое господство не потерпят самостоятельных транснациональных структур и готовы выполнить свои задачи в симметричном формате.

Следует отметить, что, все же, новые «претенденты» не столь могущественны, не обладают безусловным экономическим и военным преимуществом и не могут в полной мере бросать вызов мировым центром силы. Данные государства, во многом, изолированы и блокированы, вследствие исторических и политических реалий, и вынуждены продолжать играть в «часть игры». Но они способны делать вызовы во многих направлениях, вовсе не исключается их включение в региональные военные конфликты той или иной интенсивности, и намерение конструировать различные геополитические схемы, которые могут быть, в какой-то мере, привлекательными для некоторых других государств. Хотя США и Европа и рассматривают Иран как угрожающее государство, вследствие существования его ядерной программы, но имеется понимание того, что Иран никак нельзя воспринимать как агрессивное государство, имеющее экспансионистские устремления. Западное сообщество понимает, что претензии таких государств, как Турция и Пакистан, гораздо более опасны, и именно от них и исходят главные угрозы обширному пространству от Балкан до Китая. На Западе понимают, что без участия Ирана Турция и Пакистан не способны сформировать некий региональный военно-политический блок, если бы даже их поддерживала Саудовская Аравия. Для Ирана вхождение в единый блок с этими амбициозными государствами смерти подобно, и он будет придерживаться попыток сближения, скорее, с арабскими и евразийскими государствами, среди которых Иран ощущает себя в большем комфорте и безопасности. Вместе с тем, США, Европа и Россия прекрасно ощущают то, что Пакистан и, в особенности, Турция способны вызвать многие неприятные и опасные события в ряде регионов. Три западные центры силы пытаются принять тактику выжидания и попытаться максимальным образом использовать Турцию в большой игре на мировой арене. В настоящее время Россия надеется на то, что отношения между Турцией и США вступят в новую, более опасную стадию взаимных претензий. США надеются, что Турция, начиная новый этап региональной экспансии, войдет в серьезные противоречия с Россией, Ираном, арабскими, кавказскими и балканскими государствами. Европа устроилась весьма удобно и ожидает полного и окончательного исчерпания проекта вступления Турции в ЕвроСоюз. С еще более «непостижимой высоты» наблюдает за этими играми Китай.

Таким образом, имеет место сочетание двух реальностей – принципиальное стремление США и других ведущих держав Запада не вмешиваться в региональные конфликты; избрание тактики невмешательства, исходя из целей вовлечения в данные конфликты своих конкурентов и соперников, а также противников. Это очень интересная, с точки зрения проблем безопасности, ситуация. США не станут определенное время препятствовать кому-либо вмешиваться в кризисные события в регионах, если даже исламские радикалы попытаются активизироваться в странах Центральной Азии. США предоставляют возможность всем странам и народам убедиться в том, как сложно и опасно существовать без глобальной системы безопасности, насколько необходима эта система и насколько безальтернативен Северо-Атлантический альянс, в том числе, для стран Евразии, Ближнего Востока, Центральной и Южной Азии. Конечно, в представлениях американцев главной угрозой являются вовсе не Турция или Пакистан, а Китай, в отношении которого США продолжают создавать глобальный пояс сдерживания и безопасности с участием государств Юго-Восточной Азии, Дальнего Востока, Южной Азии и Евразии. Сдерживание Китая останется главной целью США в ближайшие десятилетия, и, видимо, станет смыслом существования западной системы безопасности. Турция же используется США, как региональная, быть может, межрегиональная угроза, с целью наглядной демонстрации странам регионов, насколько может быть опасной усилившаяся региональная держава, контроль над которой утеряли США. Политика и амбиции Турции станут предметом еще многих экспериментов и манипуляций США. США ограничили или вообще пересмотрели практику «гуманитарных интервенций», правда, все еще не понятно, на какое время, но взамен этой тактики пытаются усилить и сделать более искусной и содержательной игру в отношении региональных макродержав.

Для США было бы идеальным вмешательство Турции в события в Киргизии, которые привели бы ее к втягиванию в длительный конфликт в регионе, в котором приняли бы участие Таджикистан, Узбекистан и, конечно, Россия. Можно допустить, что, расположившись в Центральной Азии, они переиграют американцев, но это еще не вполне очевидно, а сам по себе конфликт не приведет к огромным материальным затратам для Турции. Вряд ли эти допущения и предположения будут реализованы, но, так или иначе, это логическая схема, которая могла бы стать моделью нового стиля американской политики в регионе. Не исключается, что и другие ведущие державы, например Россия, попытаются использовать эти приемы, но для России это гораздо более опасная игра, чем для США.

События в Киргизии – это сигнал тем государствам Евразии, Ближнего Востока, Кавказа и Балкан о том, что им не стоит ожидать внешней поддержки в случае вооруженных конфликтов. Безусловно, мировые центры силы вмешаются в события, если они примут форму реальной угрозы для западной системы безопасности. Но Запад настроен выжидать, и это следует воспринимать как новую политическую стилистику и смысловую схему поведения.

Но, как ни странно, именно в данных условиях Армения должна действовать решительно. Если сильные мира сего намерены выжидать, то было бы приемлемо не идти в русле их политики и привести их к иному поведению. Причем, чем раньше, тем лучше. Армения не может и далее оставаться в состоянии осадной крепости, и следует продемонстрировать свою решимость отстоять независимость и неприкасаемость границ. Вечная уступчивость и дипломатические игры приведут только к поражению, причем, очень ощутимому. Следует принять решения о свертывании переговоров с противниками и тем самым создать проблему, но уже не для себя, а для тех, кто пытается использовать ситуацию в регионах в своих интересах. Нужно развернуть новую политику, пока новая политика мировых центров силы не развернута в полной мере.