ՄԱՆՎԵԼ ՍԱՐԳՍՅԱՆ

С момента, когда 12 мая 1994 года, на линии соприкосновения вооруженных сил в Нагорном Карабахе, был установлен режим прекращения огня, фактор замороженной конфликтной ситуации не переставал привлекать внимание международной общественности и соседних с регионом конфликта стран. Более того, карабахский конфликт продолжал оставаться одной из главных тем в политике влиятельных стран и международных отношений. Конфликтующие страны постоянно наращивали свой экономический и военный капитал, резко изменив, тем самым, характер сложившейся после войны конфликтной ситуации. Параллельно с этим, трансформировались организационные параметры дипломатии урегулирования и международные оценки конфликтной ситуации. Неизменным за весь этот период, остался всего лишь один параметр – международный посреднический институт – Минская группа ОБСЕ. Такими же неизменными остались ее подходы к урегулированию: принцип компромисса и неизменная модель такого компромисса.

В настоящее время можно утверждать, что радикально изменилась и международная ситуация в мире, что непосредственно сказалось на отношении международного сообщества к проблеме Нагорного Карабаха. Начавшиеся с августа 2008 года качественные изменения в южнокавказском регионе стали предвестником того, что конфликтная ситуация в Нагорном Карабахе вписывается в контекст более широких региональных и мировых проблем. Соответственно, начинает возникать императив коренного пересмотра роли Нагорного Карабаха в системе складывающихся в регионе новых реалий.

Спустя восемнадцать лет с момента распада СССР и интернационализации проблемы Нагорного Карабаха можно утверждать, что изначально существовала и сейчас существует лишь одна единственная причина существования конфликта – международная признанность Нагорного Карабаха в составе Азербайджана. Нет ни одной иной причины1, способной питать этот конфликт на протяжении десятилетий. Игнорировав в 1991 году ту реальность, что в результате распада СССР на территории бывшей Азербайджанской ССР образовалось два самостоятельных государственных образования – РА и НКР – международная общественность сформировала конфликтную ситуацию, дав право Азербайджану начать военные действия против Нагорного Карабаха.

Азербайджан не смог воспользоваться этой возможностью и закрепил сложившийся по итогам военных действий территориальный, демографический и военно-политический статус-кво. Это обстоятельство наложило отпечаток на характер дальнейших дипломатических процессов вокруг НКР. Суть их сводится к требованиям международного сообщества к Армении сдать Азербайджану контролируемые со стороны НКР территории в обмен на обещание определить политический статус Нагорного Карабаха.

Параллельно, Азербайджан не прекращает апелляций к международному сообществу с требованием вынудить Армению сдать ему НКР. По сей день это свое право Азербайджан мотивирует, основываясь лишь на указанное выше обстоятельство. Иллюстрацией этой позиции может быть сделанная 14 мая 2009 года президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым оценка: «что касается урегулирования конфликта, оно должно быть достигнуто на твердой основе международных правовых норм. Конфликт должен быть урегулирован только и только на основе международных правовых норм. Совет Безопасности ООН принял 4 резолюции, требующие безоговорочного вывода армянских войск с оккупированных земель. Факт оккупации наших земель признан со стороны международного сообщества. Территориальная целостность Азербайджана также признана на международном уровне. Сопредседатели Минской группы несколько раз выступали с открытыми заявлениями в связи с защитой территориальной целостности Азербайджана. При вступлении Азербайджана в ООН наша территориальная целостность признана со стороны этой организации. ... Принцип самоопределения не может нарушить принцип территориальной целостности государства, признанной на международном уровне».

В унисон с такими оценками и требованиями, давшие такое право Азербайджану мировые державы, преследуя цель исчерпания возникшей вокруг Нагорного Карабаха конфликтной ситуации, до сих пор демонстрируют усилия с надеждой на то, что можно будет убедить Армению передать часть контролируемых со стороны НКР территорий Азербайджану. Основным аргументом, при этом, является тезис об угрозе возобновления военных действий со стороны Азербайджана. При этом, предполагается, что Армения не имеет шансов противиться таким требованиям.

Однако, реалии заключаются в том, что полторы десятилетия усилий не привели ни к каким подвижкам в деле урегулирования конфликта. Жизнь показала, что такой подход к проблеме всего лишь, превратился в механизм стабильной поддержки сложившегося после войны статуса-кво. В таком состоянии конфликтная ситуация и дошла до периода появления водораздела между возникшими в 90-ых годах подходами и совершенно новыми международными реалиями. Этим периодом стал 2008 год, когда, произошло радикальное изменение отношения влиятельных держав к принципу территориальной целостности государств, на территории которых возникли конфликтные зоны.

Основанием для таких утверждений служит появление прецедентов одностороннего признания независимости непризнанных образований со стороны влиятельных держав. Некоторые субъекты из категории «непризнанных образований» перешли к категории «полупризнанных государств». Это касается бывшего сербского края Косово и бывших грузинских провинций Абхазия и Южная Осетия. Данные примеры показали, что разрешение конфликтов все больше подпадает под зависимость от более значительных мировых политических проблем. Все три посредничающих в урегулировании карабахской проблемы страны (США, Россия и Франция) имеют в арсенале своей политики указанный феномен одностороннего признания. В настоящее время, создается ощущение, что изменению может подвергнуться сама философия компромиссного решения конфликтов.

Любой исследователь конфликтных ситуаций и дипломатии урегулирования в настоящее время не может не столкнуться с императивом выработки новых подходов. Актуальностью становится анализ новых факторов воздействия на конфликтные зоны, а также, сформированные под таким воздействием новые условия существования конфликтных отношений. Как кажется, без учета изменившихся условий достаточно сложно прогнозировать судьбу той или иной конфликтной ситуации, а также варианты развития событий вокруг конфликтных зон. Актуальностью становится и анализ эволюции внутренних параметров конфликтных ситуаций, а также, характера и потенциалов конфликтующих субъектов.

В данной статье делается попытка оценки состояния проблемы Нагорного Карабаха в комплексе с описанием ряда ключевых моментов международной дипломатии урегулирования. С этой целью, предполагается, что любые попытки прогноза развития ситуации в конфликтной зоне Нагорного Карабаха предполагают проведение оценки следующего цикла: состояния переговорного процесса, картины радикальных перемен в международной ситуации, отражения перемен на состояние конфликтной ситуации, а также, на процесс переговоров. В этой логике, и делается дальнейшее изложение. К тексту приложено минимальное количество ссылок на первоисточники, а также, подобран справочный материал.

Начало формирования международной дипломатии урегулирования. Специфика подходов СБСЕ и России

Нагорно-Карабахская Республика, как субъект международной политики, сформировалась в 1992 году, но реальным фактором стала в 1994 году по итогам войны. Ликвидация Советского Союза в 1991 году и начало масштабных военных действий между Азербайджаном и Нагорным Карабахом выдвинули вопрос Нагорного Карабаха в разряд международных проблем. Отношение к фактору НКР изначально было различное. Наиболее принципиальное значение имеет тот факт, что сформированная 24 марта 1992 года специально для урегулирования конфликта Минская группа СБСЕ2 изначально поставила формальные преграды на пути выхода Нагорного Карабаха на международную арену в качестве полноправного субъекта.

Согласно подходам этого международного посреднического института, избранные и другие представители Нагорного Карабаха были приглашены на переговоры в качестве заинтересованной стороны. Более того, в реальной своей работе, изначально, руководство Минской группы СБСЕ ввело понятие армянской и азербайджанской общин Нагорного Карабаха. Соответственно, уже в 1992 году Нагорному Карабаху для вступления на арену международной дипломатии было предложено начать в статусе «заинтересованной стороны».

В такой противоречивой ситуации и началась история урегулирования карабахского конфликта. Факты подтверждают, что НКР не признала такой статус и изначально затребовала для себя статус стороны конфликта. Хотя, надо сказать, что даже документально оформленный статус «заинтересованной стороны» также является свидетельством самостоятельной субъективности. В свою очередь, Минская группа СБСЕ не приняла требования НКР, что в условиях развития военно-политических процессов 1992-94 годов объективно создало базу для периодических срывов ее усилий. В частности, судьба дипломатии урегулирования сложилась так, что кроме переговоров в рамках Минской группы СБСЕ по проблеме Нагорного Карабаха имели место и вполне результативные переговоры в иных форматах. Даже можно утверждать, что наиболее результативные переговоры происходили именно вне рамок Минской группы. Это касается послевоенных переговоров 1994 года при посредничестве МИД России.

Важнейшим обстоятельством было то, что в отличие от СБСЕ, статус Нагорного Карабаха, как самостоятельной стороны конфликта, изначально признавала Россия. Возможно, это было специальным решением этой страны, позволившей ей периодически выхватывать дипломатическую инициативу у СБСЕ. С учетом того обстоятельства, что Россия имела значительное влияние на ход военных действий и позицию конфликтующих сторон, указанное выше обстоятельство обрело большой вес. В любом случае, данное обстоятельство сыграло значительную роль в развитии дипломатических процессов тех дней.

В первую очередь, речь идет о дипломатии 1994 года вокруг проблемы прекращения огня и послевоенной дипломатии по укреплению режима перемирия. Примечательным с точки зрения данного исследования является то, что имевшие конкретный результат эти переговоры разных уровней имели трехстороннюю конфигурацию – Нагорный Карабах принимал в них участие в качестве самостоятельной стороны конфликта. Кроме того, сложившаяся в то время военно-политическая конфигурация конфликтной ситуации определила и характер последующей трансформации переговорных форматов.

Развитие хода военных и дипломатических процессов к концу 1993 года развивалось таким образом, что Минская группа СБСЕ потеряла свое влияние на ситуацию и была вытеснена Россией из дипломатии урегулирования. Вплоть до конца 1994 года «дипломатическим парадом» правила Россия. Она же выставила свои правила. В результате, в дипломатическом процессе по установлению режима перемирия прилагали свои усилия три стороны карабахского конфликта – Армения, НКР и Азербайджан.

Сыгравшая решающую роль в деле прекращения огня и документального оформления режима перемирия, Россия смогла продиктовать всем свою дипломатическую волю. Подписанный в Бишкеке 5 мая 1994 года протокол и, далее, Соглашение о прекращении огня от 12 мая 1994 года, являются трехсторонними соглашениями, где официальные лица НКР имеют свои подписи. Тем самым, Россия смогла привлечь на свою сторону симпатии победивших сторон – Нагорного Карабаха и Армении.

Усилия Азербайджана по сохранению переговоров в рамках Минской группы ОБСЕ оказались недостаточными. Соответственно, указанные выше два соглашения определили формат последовавшей 17-18 мая в Москве встречи министров обороны Армении, Азербайджана и командующего Армии обороны НКР, а также, поствоенных трехсторонних Московских переговоров 1994 года. Правда, хотя военные поражения диктовали Азербайджану жесткие условия, России приходилось прибегать к различным уловкам в деле принуждения Азербайджана к серьезным политическим уступкам. Руководство последнего ни на минуту не прекращало усилий в деле апелляции к западным инстанциям.

Уже на самой заре дипломатии по установлению перемирия в зоне конфликта возникла инициатива по выведению переговоров между воюющими сторонами на уровень парламентариев. Этот период следует описать подробнее, поскольку, он дает ясное представление об истоках возникновения противостояния между ОСБЕ и Россией. Вкратце, история была таковой. По инициативе МИД и Федерального собрания России, а также, Межпарламентской Ассамблеи СНГ, в Бишкеке 4-5 мая 1994 г. состоялась встреча парламентариев конфликтующих сторон. Делегации были укомплектованы на уровне руководителей парламентов Армении, Нагорного Карабаха и Азербайджана. НКР представлял тогдашний и.о. спикера НС НКР Карен Бабурян.

Азербайджан дал согласие на участие карабахцев во встрече в Бишкеке, но все время упорно пытался уравнять с ними члена своей делегации Н. Бахманова (в качестве представителя азербайджанской общины Нагорного Карабаха). Посредники не соглашались по той причине, что тот не представлял какую-либо парламентскую структуру. Таким образом, посредникам удалось изначально определить схему переговоров в трехстороннем формате.

Тогдашний президент Азербайджана Гейдар Алиев, конечно же, понимал, что чревато в этом плане для его страны. Видимо, он не терял надежды на то, что войну можно будет остановить усилиями западного сообщества. 3 мая он вылетел на организованную со стороны НАТО в Брюсселе встречу «Партнерство ради мира». И это была не случайная поездка – президент Азербайджана связывал с ней большие надежды в деле срыва невыгодной для него российской инициативы. Что инициатива действительно была невыгодной для Азербайджана, было видно уже из того, что тогдашний спикер парламента России Владимир Шумейко однозначно высказался в том плане, что Нагорный Карабах, как и Армения, является стороной в этом конфликте и подчеркнул, что без понимания этого практически невозможно прийти к его урегулированию.

Делегация Азербайджана тянула подписание соглашения столько, сколько это было возможным. В конце дня 5 мая «Бишкекский протокол» подписали руководители обеих армянских делегаций и все посредники. Не подписывал глава делегации Азербайджана. Ждали итогов визита Алиева в Брюссель. Но ожидания были напрасными. В воскресенье, 8 мая, Г. Алиев в Баку собрал руководство Азербайджана. Надо было что-то делать – карабахские войска наступали на мозоли. В итоге, председатель парламента Р.Гулиев все же подписал протокол с двумя оговорками.

10 мая 12 политических партий Азербайджана выступили с заявлением, в котором осуждалось подписание протокола. В центре обвинений был тот факт, что подпись Р.Гулиева поставлена рядом с подписью К.Бабуряна. Но было поздно – череда трехсторонних переговоров продолжилась с молниеносной скоростью. Вместе с ней, вырисовывалась и характеристика складывающейся военно-политической и дипломатической политической ситуации.

Соглашение состоялось, но успешная для карабахцев война продолжалась и диктовала свои условия. Что положение руководства Азербайджана было тяжелым, сомневаться не приходится. Г. Алиев по факсу выслал спикеру парламента НКР К. Бабуряну письмо, где признался, что НКР является стороной конфликта. Иного выхода не было – готовилось соглашение руководителей оборонных ведомств, с которым связывались надежды на остановку войны.

Российский посредник и главный дирижер «политики умиротворения» тех дней В.Казимиров3 утверждает в своих воспоминаниях, что в Баку им сначала был подготовлен документ для подписания министром обороны Азербайджана и командующим армией обороны Нагорного Карабаха. Но Г.Алиев упорно предлагал подключить Армению, и в итоге, Армения все же пошла на подписание соглашения. К 12 мая 1994 г. министр обороны Азербайджана Мамедрафи Мамедов, тогдашний министр обороны Армении Серж Саркисян и тогдашний командующий армией Нагорного Карабаха Самвел Бабаян подписали текст соглашения (раздельно – идентичность текста была сверена по факсу). Дальше, пошло время более конкретных соглашений – военно-технических.

17 мая 1994 года в Москве при посредничестве тогдашнего министра обороны России Павла Грачева была организована встреча высших военных руководителей Азербайджана, Армении и Нагорного Карабаха. Именно на этих переговорах впервые был предложен российский план урегулирования. По нему, 18 мая должно было быть обеспечено полное прекращение огня, а к 24 мая на линии соприкосновения должны были быть сформированы посты наблюдения (предполагалось, что их займут представители России, Азербайджана, Армении, Карабаха, а возможно, и СБСЕ). Руководителем на каждом из 49 постов должен был стать российский офицер. Кроме того, в зону конфликта предполагалось ввести около 1800 российских миротворцев. Разъединительные силы, размещаемые вдоль линии фронта, получали право открывать огонь в целях «самообороны».

Азербайджан сильно сопротивлялся этому плану в связи с неоднозначным отношением к перспективе введения российских войск в зону конфликта. Протокол в первый день подписали Павел Грачев, Серж Саркисян и командующий карабахской армией Самвел Бабаян. Министр обороны Азербайджана Мамедрафи Мамедов, не подписав документ, вылетел в Баку для консультации. После экстренной сессии милли-меджлиса Азербайджана и визита в Баку В.Казимирова, министр обороны Азербайджана вылетел в Москву и дал свое согласие.

Естественно, что условия соглашения Гейдар Алиев счел «позорными». Условия и не могли быть иными. Надежды Азербайджана на Запад в этот период не оправдали себя. Это потом, в последующий период, роль Запада резко выросла. Во многом, это стало результатом именно характера описываемого соглашения. Факт наличия предварительного согласия военных на размещение миротворческих войск под российским командованием заложил специфические основы под последующие трехсторонние переговоры по вопросу выработки текста «Большого политического соглашения».

Понятно, что соглашение военных должно было вывести дипломатический процесс в политическую сферу. При том, вывести с уже четко очерченными обязательствами. Согласие на ввод миротворческих войск было в кармане России. Ею к тому времени были обговорены и вопросы с международным мандатом. Осталось только прийти к политическому соглашению. Здесь Азербайджан ждали серьезные испытания. Вырабатывать текст политического соглашения тоже пришлось делать в трехстороннем формате. По иному, с Азербайджаном никто и не говорил бы – слишком многое уже было упущено, и слишком много документов было подписано в трехстороннем формате.

Проблема нашла свое разрешение. Стороны приняли условие Азербайджана, предполагающее закрытые переговоры под маркой «консультации экспертов». На таких условиях Азербайджан согласился на трехсторонний формат. Делегации были укомплектованы под руководством замминистров иностранных дел Армении и Азербайджана и советника министра иностранных дел НКР. Делегацией Армении руководил Эдуард Зулоян, а Азербайджана – Тофик Зульфугаров, бессменный переговорщик от Азербайджана на всех переговорах по Нагорному Карабаху. Настрой азербайджанской и карабахской делегаций был вполне воинственным. Делегация Армении предпочитала больше быть наблюдателем. Поскольку карабахскую делегацию довелось представлять мне, то могу утверждать, что никто изначально так просто не собирался подписывать документ – всем было понятно, что настоящая политика начинается именно с этого момента.

Война была остановлена, и ценность уже представляла последующая поствоенная ситуация. Минская группа СБСЕ была полностью оттеснена от участия в переговорах, но пристально следила за тем, что происходит в Москве. Россия ревностно отстаивала судьбу своего плана по будущему военному контролю в зоне конфликта. Стороны конфликта туманно представляли себе гипотетический результат предстоящей работы. Сам предложенный проект текста «Большого Политического Соглашения» по своей концепции выходил далеко за рамки задач по укреплению режима прекращения огня.

Открылась большая перспектива для реальных переговоров между сторонами конфликта за кулисами официальных переговоров. Реалии таковы, что именно эти закулисные переговоры и решили судьбу последующего военно-политического контроля в конфликтной зоне. Спустя четыре месяца, план России остался нереализованным. А с обидой прервавшая переговоры в конце ноября 1994 года Россия перенесла свои усилия на арену СБСЕ.

Политический смысл итогов, принятых в этот период соглашений, а также, послевоенных переговоров был значительным. Реальным результатом этих длительных переговоров стал сохраняющийся до сих пор и обеспечиваемый усилиями вооруженных сил конфликтующих сторон режим военного-политического контроля. Длящийся четыре месяца (август-ноябрь 1994 г.) процесс составления текста «Большого Политического Соглашения» сопровождался такой жесткой политической полемикой, что о самой сущности текста часто забывалось. К этому можно отнести и военно-технические проблемы. Вопрос тогда уперся в дилемму: быть или не быть миротворческому контингенту в зоне конфликта.

Специфика ситуации состояла в том, что за сохранение режима перемирия без привлечения внешних сил, кроме Азербайджана, выступала карабахская делегация. Правда, обе стороны вынуждены были проводить двойную дипломатию – одну за столом переговоров, другую, за кулисами. Стороны были скованными обязывающим обстоятельством – предварительным согласием министров обороны на ввод миротворцев. С учетом того обстоятельства, что по вопросу размещения миротворцев Армения и Азербайджан имели различные позиции, фактически, именно позиция НКР оказала решающее влияние на ход дипломатии.

Надо отметить, что отношение к вопросу о целесообразности размещения миротворцев в то время было неоднозначным. Не всеми тогда понималась важность такой схемы поддержания перемирия в послевоенный период. Синдром страха за возобновление боевых действий склонял многих к схеме контроля с привлечением миротворцев. Очень осторожным был даже сопротивляющийся этому, но проигравший войну, Азербайджан. В Нагорном Карабахе тоже были противоположные мнения. Но, со временем, победила позиция о недопустимости привлечения войск на линию соприкосновения.

Несколько раундов переговоров проходили под печатью резкой конфронтации СБСЕ и России. У этой организации не было желания допускать российских миротворцев в зону Нагорного Карабаха, что и было причиной ее активизации. Делегации сторон конфликта внимательно следили за этой конфронтацией, внося коррективы в свои позиции. Иногда бывали и самостоятельные консультации с представителями СБСЕ. Представители последней быстро поняли, что имеют на арене переговоров своих союзников в лице сторон конфликта.

В итоге, они резко активизировались и начали давать нелестные публичные оценки проходящим в Москве переговорам. Один из представителей СБСЕ даже получил доступ на одно из заседаний. Стороны не давали согласия ни на один из тринадцати вариантов текста соглашения. Ситуация выходила из-под контроля России, что в итоге привело к срыву переговоров в конце года, а также, к возникновению жесткой полемики между Россией и руководством СБСЕ уже на арене декабрьского 1994 года саммита СБСЕ.

Военная фаза карабахской истории перешла в фазу «холодной войны». И хотя все ключевые события этого периода были решены не на переговорах в рамках Минской группы СБСЕ, а на переговорах под российским посредничеством, фактор СБСЕ сыграл важную роль. Роль эта свелась к тому, что она помогла сторонам конфликта избежать размещения российских войск в зоне конфликта. То есть, не переговоры по тексту политического соглашения, а реальная политика всех вовлеченных субъектов свершила судьбу поствоенной схемы контроля в Нагорном Карабахе.

Издержками СБСЕ было ее вынужденное превращение в ОБСЕ – организацию с миротворческими функциями. Правда, Россия сумела трансформировать председательство этой группы – создать институт сопредседателей Минской группы. Но Минская группа ОБСЕ от того только выиграла. Как показали последующие события, за годы, обретя тройное сопредседательство в лице США, Франции и России, она стала мощным механизмом геополитического влияния в регионе Южного Кавказа. А «подарком» от новорожденной ОБСЕ Нагорному Карабаху было январское 1995 года письмо Действующего председателя ОБСЕ с признанием того факта, что Нагорный Карабах является самостоятельной стороной конфликта. Не справедливо лишь то, что ОБСЕ быстро забыла Нагорный Карабах – но в этом, не только ее вина.

Фактически, из навязанной в 1992 году Нагорному Карабаху роли «заинтересованной стороны» к 1994 году он дошел до роли субъекта самостоятельной политики и дипломатии. Тем самым, международная суть проблемы Нагорного Карабаха свелась к проблеме определения статуса. В позициях ключевых международных инстанций эта проблема определяется по формуле «будущий статус Нагорного Карабаха должен определиться на основе переговоров всех сторон в рамках Минской группы ОБСЕ».

Параметры и эволюция установившейся после 12 мая 1994 года военно-политической ситуации в зоне Нагорнокарабахского конфликта

Таким образом, на арене послевоенных переговоров в Москве проявился первый «раунд» дипломатической войны между ОБСЕ и Россией. На этой же арене, впервые проявила себя дипломатия конфликтующих сторон. Можно сказать, что впервые осуществилось сотрудничество НКР и Азербайджана в деле определения характера послевоенной ситуации в зоне конфликта. Тогда и были заложены параметры ситуации, сохраняющейся до сих пор.

Можно отметить, что существует два важнейших обстоятельства, определяющих схему политической ситуации в регионе Южного Кавказа. Первым, является факт отсутствия миротворческих разъединительных войск в конфликтной зоне Нагорного Карабаха. Вторым обстоятельством является блокада границы Армении с Турцией, осуществляемой последней начиная с 1993 года. Эти оба обстоятельства определили характер военно-политического баланса в регионе, а также, характер отношения влиятельных держав к конфликтной ситуации.

В условиях отсутствия миротворческих войск, за пятнадцать лет перемирия характер военно-политической ситуации в зоне конфликта резко изменился. Сформировались национальные армии конфликтующих сторон, оснащенные современным оружием дальнего радиуса поражения. Ареал конфликта резко сузил свою стратегическую значимость. Сформировалась единая система обеспечения безопасности Нагорного Карабаха из потенциалов армии Армении и Нагорного Карабаха.

В описанных условиях, Армения обрела роль сдерживающего фактора на пути активизации Турции в восточном направлении. Вход Армении в состав ОДКБ повысил эту роль до международного уровня. Фактически, закрытая армяно-турецкая граница превратилась в один из важнейших элементов регулирования военного баланса между Россией и НАТО. Проблема Нагорного Карабаха вписалась, тем самым, в более широкий спектр проблем безопасности.

Перипетии дипломатии урегулирования в поствоенный период: трудные периоды Минской группы ОБСЕ и Нагорного Карабаха

Последующие этапы международной дипломатии урегулирования карабахской проблемы, неминуемо, должны были нести на себе печать периода послевоенных переговоров. Прохождение дипломатии урегулирования в условиях режима прекращения огня должно было изменить ее характер. Главным образом, не могла не измениться роль Нагорного Карабаха в переговорах. Возвращение в начале 1995 года переговорного процесса в рамки хоть и трансформированной Минской группы ОБСЕ должно было актуализовать принципы последней. В первую очередь, это касается статуса представителя Нагорного Карабаха в качестве общины.

Надо было ожидать, что со временем, Азербайджан любыми путями попытается нивелировать плоды переговоров при российском посредничестве. Здесь уже Минская группа ОБСЕ была для него естественным союзником. Союзником было и время. Кроме того, серьезные процессы произошли и на внутриполитической арене конфликтующих стран. В частности, решающее влияние на характер дипломатии урегулирования оказала смена власти в Армении в 1998 году. Все эти изменения создали для всех задействованных в дипломатии инстанций специфические проблемы и специфические возможности. В итоге, состояние проблемы Нагорного Карабаха претерпело значительные изменения.

Во всех этих перипетиях наиболее интересные события наблюдались в сфере претензий различных стран и международных организаций на лидерство в дипломатии урегулирования конфликтной ситуации. Комплекс этих претензий и сформировал картину дипломатических процессов вплоть до 2008 года.

Как было показано выше, история «борьбы» тех или иных инстанций с монопольными правами Минской группы ОБСЕ в дипломатии урегулирования карабахской проблемы исходит еще к 1994 году, когда Россия впервые жестко выступила против права СБСЕ заниматься региональными конфликтами, ссылаясь на устав тогда еще СБСЕ. Процесс этот происходил крайне болезненно и дошел до прямого противостояния России и СБСЕ на декабрьском 1994 года саммите в Будапеште. Именно на этом саммите Россия открыто заявила о неправомочности СБСЕ заниматься урегулированием конфликтов.

И именно это обстоятельство стало поводом для трансформации СБСЕ из Совещания в Организацию с правом заниматься урегулированием конфликтных ситуаций. Новая организация ОБСЕ уже заполучила легальные права на такую деятельность, а взаимоотношения России с ОБСЕ в карабахском вопросе удалось урегулировать учреждением института двойного сопредседательства ОБСЕ и России. Уже январские переговоры в рамках Минской группы ОБСЕ проводились под двойным сопредседательством. Более того, в основу обсуждений был поставлен консолидированный план России и ОБСЕ, принятый на базе последней версии московских консультаций.

Следующая угроза сворачивания формата Минской группы возникла после саммита ОБСЕ в Лиссабоне в декабре 1996 года, когда в результате поставленного Арменией вето на решение ОБСЕ переговорный процесс снова сорвался. И лишь учреждением формата двусторонних переговоров президентов Армении и Азербайджана в 1998 году удалось придать Минской группе новую жизнь. Правда, предварительно радикально изменилась структура самой Минской группы. С января 1997 года Минская группа ОБСЕ создала новый формат для переговоров, состоящих из трех сопредседателей – США, Франции и России. Фактически, первоначальный состав участников Минской группы ликвидировался и трансформировался в механизм тройного сопредседательства, не имеющий никакого отношения к первичной структуре.

Радикально изменилась и суть дипломатии урегулирования: из нее выпал элемент прямого участия представителей Нагорного Карабаха. Решение проблемы было перенесено в плоскость взаимоотношений Армении и Азербайджана. Участие НКР было признано нецелесообразным. Как оказалось потом, руководства Армении и Азербайджана были довольны таким изменением, что и придало новому формату стабильную жизнь. Более того, монопольное право сопредседательства Минской группы значительно усилилось. Уже возможность выработки так называемых Парижских принципов в 2001 году, принесли Минской группе очередную «славу». Казалось, что ничто не может больше противостоять такой «дипломатической экспансии» ОБСЕ в решении карабахского конфликта.

Но время делает свое дело. Неудача переговоров президентов Армении и Азербайджана в американском городе Ки-Весте, вновь актуализовала проблему целесообразности сохранения переговоров под эгидой сопредседателей Минской группы. На этот раз уже противником Минской группы стал Азербайджан.

Перед тем, как продолжить наблюдение за перипетиями дипломатии урегулирования, стоит остановиться на аспекте самой философии Минской группы ОБСЕ. Есть достаточно оснований для утверждения в том, что во многом, именно подход этой структуры к урегулированию конфликта содержит в себе достаточно причин для периодических срывов переговоров в ее рамках.

Предмет компромисса в понимании Минской группы ОБСЕ

В первую очередь, необходимо отметить, что в истории урегулирования карабахской проблемы плохой традицией стала практика выведения из поля обсуждений самого положенного на стол переговоров предмета компромисса. Считается, что пересмотру подлежит все, кроме той модели урегулирования, которая закрепилась в переговорном процессе с 1992г. Однако, отсутствие прогресса на переговорах вынуждает нас подвергнуть оценке все аспекты дипломатии урегулирования.

Сложившаяся в дипломатии урегулирования конфликта ситуация актуализирует необходимость проведения глубокого анализа самого взятого на вооружение принципа компромиссного решения и, в частности, предложенной модели предмета компромисса. Возможно, в немалой степени, именно заданная схема поиска компромиссного решения является причиной перманентной стагнации переговорного процесса, а также причиной периодических срывов достигаемых договоренностей. По крайней мере, приходится признать, что заданная схема менее всего содействует достижению согласия в контексте всего комплекса существующих проблем.

Более того, параметры сложившихся вокруг конфликтной ситуации интересов и влияющих на конфликтную ситуацию факторов меняются с большей скоростью, чем скорость поиска самого решения. То есть, во времени предмет компромисса обрастает дополнительными условиями, увеличивающими преграды на пути решения.

В этом смысле необходимо обратить внимание на истоки возникновения предложенной схемы предмета компромисса, лежащие в начале 1990-ых годов. Ведь, как сказано выше, предмет компромисса вот уже целое десятилетие не меняет своей конфигурации – меняются лишь формы подачи этой схемы. По-прежнему предполагается, что стороны должны согласиться именно на предложенную заранее схему компромисса, предварительно отказавшись от ряда своих претензий. То есть, компромисс предполагается достичь по принципу взаимного отказа конфликтующих сторон от неприемлемых претензий.

Общественность конфликтующих сторон не обращает особого внимания на это обстоятельство. Но, появление такого принципа имеет свою предысторию. Уже в марте 1992г. при основании Минского формата переговоров в рамках СБСЕ, схема предмета компромисса выкристаллизировалась совершенно отчетливо. Эта схема, по сути, сводилась к восстановлению схемы военного контроля и демографической ситуации на уровне 1991г. Далее предлагалось согласие по статусу Нагорного Карабаха в той или иной форме соответствующего международным нормам на специально созванной конференции в городе Минске.

Основание данного формата позволило запустить переговорный процесс. При этом наиболее примечательным обстоятельством в данной схеме была ее приверженность к закладыванию специфических основ определения будущего статуса Нагорного Карабаха – намек на двухобщинность этого субъекта. Интересно, что сами принципы мандата Минского процесса никак не конкретизируют это обстоятельство. Однако, первое же заседание Минской группы в Риме в 1992г. оповестило стороны конфликта о том, что Нагорный Карабах должен быть представлен на переговорах представителями двух общин: армянской и азербайджанской.

Таким образом, смоделированный изначально предмет компромисса и организационные принципы формата переговоров имели кристально законченную форму. Никто из сторон конфликта и международных посредников на протяжении прошедших пятнадцати лет не посягнул на тот или другой аспект данной модели компромисса. Менялись только формы предложения этой схемы, а также форматы ее обсуждения.

Почему за основу схемы компромисса был взят этот вариант, до сих пор мало кто задумывается. Скорее всего, в тот период дали себя знать политические традиции периода «Холодной войны». И это естественно, поскольку идея статус-кво была по тем временам основополагающим принципом мироустройства образца 1947г. Вряд ли в 1992г. логика политической трансформации международных отношений могла быть настолько прозрачной, чтобы в инструментарий международного вмешательства можно было бы внести какой-либо новый принцип.

Документальное оформление схемы модели компромисса произошло уже на следующий год после учреждения Минского процесса СБСЕ. Принятые в 1993г., в период активных военных действий в зоне конфликта, резолюции СБ ООН, невзирая на их ситуационную конкретику, в точности соответствовали определенной в 1992г. схеме предмета компромисса. Они требовали восстановления военной и демографической ситуации, восстановления прежнего уровня взаимоотношений конфликтующих сторон – и только. То есть – статус-кво, до начала коренного изменения военной ситуации4 .

Итак, мировое сообщество, предлагая конфликтующим сторонам логику поиска решения на основе компромисса, строго придерживается и приемлемой для нее схемы такого компромисса. На основе каких именно международных норм выработана описанная модель компромисса, сказать сложно. Проявляет себя лишь принцип приверженности к статус-кво. Именно отсюда рождается указанная философия подхода к решению проблемы. Здесь же кроется причина неудач в деле урегулирования конфликта.

Здесь следует рассмотреть основную причину возникших сложностей. А для этого необходимо глубже взглянуть на основные документы, узаконившие схему модели компромисса, – четыре резолюции СБ ООН 1993г. В этом смысле примечательно то обстоятельство, что цель указанных резолюций сводилась к прекращению военных действий. Требования резолюций восстановить статус-кво в рамках военной и демографической ситуации в зоне конфликта на уровне 1991г. рассматривались как условия прекращения боевых действий. В тот период требования восстановления той или иной схемы противостояния выглядели вполне логичными.

В 1994 году из всех требований реализовалось лишь условие прекращения огня и заключение соглашения о прекращении огня. При этом военные действия были остановлены под воздействием иного фактора – поражения Азербайджана. Необходимости выполнить иные требования резолюций не проявилось.

В дальнейшем, комплекс этих остальных требований был переведен в переговорный процесс, имеющий уже цель урегулировать конфликтную ситуацию. То есть, мероприятия, обозначенные для достижения одной цели, машинально были перенесены в процесс с иной целью.

Казалось, что особых сложностей такой предмет компромисса не должен был вызвать. Однако, опыт многолетних переговоров показал, что это не так. Восстановление статус-кво 1991г. как условие урегулирования конфликта оказалось труднодостижимым условием. Игнорирование факта и нового политического смысла формирования принципиально новой военно-политической ситуации в зоне конфликта лишь осложнило процесс достижения соглашения об окончательном исчерпании конфликтной ситуации.

Иного и быть не могло, поскольку схема компромисса, имеющая цель прекращения военных действий не могла быть эффективной для достижения иной цели. На это мало кто обратил внимание. Казалось, что в новых условиях возможно применение принципов уже нарушенного мирового порядка. Результат такого подхода в настоящий момент, вполне очевиден.

О некоторых эпизодах попыток перевода дипломатии урегулирования на иные принципы

Несомненно, описанный выше подход Минской группы ОБСЕ должен был периодически не только приводить к срыву ее усилий, но и порождать альтернативные подходы к самим принципам урегулирования. Особенно в период с 2001 по 2004 год имели место попытки радикального пересмотра не только модели компромисса, но и самого принципа урегулирования на основе компромисса. Этот аспект достоин отдельного внимания.

Итак, с момента избрания Роберта Кочаряна президентом Армении в 1998 году, основной груз переговорного процесса лег на плечи президентов двух стран, начало прямых переговоров которых было заложено 25 апреля 1999 года в Вашингтоне. Возникновение сложностей в переговорах, начиная с 2001 года привели к тому, что, практически, до 2004 года деятельность Минской группы ОБСЕ оказалась в застое до тех пор, пока ей удалось учредить формат периодических встреч министров иностранных дел Армении и Азербайджана с целью разработки прин­ципов урегулирования. Весь этот период попытки восстановить диалог сталкивались с труднопреодолимыми препятствиями.

Начало сложностей относится к периоду, когда у руля власти в Азербайджане встал сын бывшего президента Азербайджана Гейдара Алиева – Ильхам. К тому времени, в результате встреч президентов двух стран в Париже (4-5 марта 2001 г.) и в Ки-Весте (3-6 апреля 2001г.) были достигнуты предварительные соглашения по принципам урегулирования, получившим в дальнейшем название Парижских принципов.

Несмотря на конфиденциальность этих договоренностей, позже широкой общественности стала известна суть данного соглашения, сводящаяся к разделу территории, ныне контролируемой Карабахской армией между Арменией и Азербайджаном с последующим отходом Нагорного Карабаха к Армении. Обговаривались также варианты транспортного коридора между Азербайджаном и Нахичеваном через Мегринский район Армении.

Правда, президент Г. Алиев, после прибытия в Баку, практически сразу же отказался от договоренностей, видимо, под натиском собственного окружения. Этим шагом Алиев-старший определил параметры политики, оставленной в наследие своему сыну. Пришедший ему на смену в 2002 году И. Алиев не только отказался признать факт имевших место соглашений, но и резко ужесточил свою позицию, взяв курс на апелляцию к международным инстанциям с требованием осудить оккупацию территории своей страны Арменией. Азербайджан предложил начать переговоры «с нуля».

Диалог президентов Армении и Азербайджана на время прекратился. Армения осталась верна Парижским принципам и не выразила готовности идти на переговоры на основе принципа «с нуля». МИД Армении посчитал правильным предложить Азербайджану сесть за стол переговоров с Нагорным Карабахом или же вернуться к переговорам с Арменией на основе Парижских принципов. В описанных условиях посредническая деятельность сопредседателей Минской группы пришла к стагнации. Этому же содействовала начавшаяся резкая критика Минской группы со стороны Азербайджана, обвиняющего первую в безрезультативности.

Уже в мае 2002 года в Праге сопредседателям удалось провести встречу заместителей министров иностранных дел Армении и Азербайджана, которые получили статус личных представителей президентов. Хотя этот формат так и не привел к существенным сдвигам, он заложил основы реанимации двусторонних встреч.

В августе того же года, президенты Р. Кочарян и Г. Алиев имели свою последнюю встречу на границе своих двух стран, после которой президенту Армении пришлось иметь дело с новым президентом Азер- 303Проблема Нагорного Карабаха в перипетиях международных отношений байджана Ильхамом Алиевым. Эта встреча произошла в декабре 2003 года в Женеве и, казалось, ознаменовала начало реанимации двустороннего формата переговоров на высшем уровне.

Однако двусторонним встречам суждено было получить систематический характер лишь на уровне министров иностранных дел обоих государств, начиная с июля 2004 года, повысивших уровень переговоров, заложенных в Праге личными представителями президентов. Этот формат переговоров получил систематичный характер и привел к активизации деятельности Минской группы ОБСЕ, сумевшей предложить для обсуждения взаимоприемлемый пакет предложений. Уже в мае 2005 года, на встрече президентов двух стран в Варшаве, обеим сторонам было что обсуждать и даже прийти к предварительному согласию по некоторым вопросам. Такое положение дел окрылило сопредседателей Минской группы ОБСЕ, получивших новую энергию в деле оттеснения от дипломатии урегулирования, начавших настоящую экспансию парламентских структур Европы и ООН.

Парламентские структуры Объединенной Европы попытались заполнить вакуум дипломатии уже с 2003 года. В июне 2003 года Совет министров Европейского Союза учредил пост спецпредставителя Евросоюза по южному Кавказу, в миссию которого входило также урегулирование Карабахского конфликта. Далее, в дело вошла Парламентская ассамблея ОБСЕ, спецпредставитель главы которого Горан Ленмаркер посетил регион конфликта в феврале 2004 года.

Примерно с середины 2003 года о своих намерениях вплотную заняться Карабахской проблемой заявил Европейский Совет, тем самым внося новую струю в данную сферу международных отношений. Пока Сопредседатели Минской группы прилагали усилия для нахождения путей восстановления переговоров на уровне президентов двух стран, дипломатия урегулирования подверглась влиянию новых волн. Наиболее значительным фактом в этом процессе стало решение Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) внести свой собственный вклад в дело урегулирования Карабахской проблемы.

Поводом для этого стал факт одновременного приема Армении и Азербайджана в данную организацию, в результате чего конфликтующие страны приняли на себя обязательство разрешить конфликт мирным путем. Последующим стимулирующим фактором такой активизации ПАСЕ стало решение в июне 2004 года о придании странам южного Кавказа статуса «ближних соседей Европы» (в рамках программы расширения Европы).

Уже в феврале 2004 года докладчик ПАСЕ по Нагорному Карабаху Терри Девис посетил зону конфликта с целью подготовки специального доклада. Во время данного визита стало ясным, что деятельность Минской группы будет подвергнута оценке, а это свидетельствовало о серьезности намерений ПАСЕ.

Более того, в период этого же визита Т. Девис сделал заявление о том, что «его не интересуют территории – его интересуют люди». Данное заявление стало свидетельством заявок на изменение подходов к урегулированию, поскольку территориальный аспект проблемы всегда был основным приоритетом в подходе Минской группы. На повестке дня появился новый «гуманитарный» подход.

Серьезность намерений ПАСЕ проявилась в факте принятия в январе 2005 года резолюции по Нагорному Карабаху, подготовленному на основе доклада Девида Аткинсона, заменившего Т. Девиса в должности докладчика ПАСЕ. Хотя тезисы доклада вызвали большие разнотолки, в резолюции однозначно принималось право народа Нагорного Карабаха на самоопределение.

Комментируя данную резолюцию, сам Д. Аткинсон5 признал, что конфликт невозможно урегулировать без наличия прямого диалога Баку со Степанакертом. В отсутствии такого диалога он усматривал десятилетнюю неудачу усилий Минской группы. Предполагалось, что руководству Азербайджана будет предложено пойти на переговоры с Нагорным Карабахом. И что было наиболее примечательным, предлагалось внести парламентское измерение в данный процесс.

Очевидно, что успех этой затеи ПАСЕ стал бы значительным шагом на пути перехвата инициативы в дипломатии урегулирования со стороны ПАСЕ. При этом учреждение постоянной арены прямых переговоров азербайджанской и карабахской делегаций на арене ПАСЕ оставил бы Россию за рамками дипломатии урегулирования. В пикантной ситуации оказалась бы и Армения.

Видимо, неслучайно в последующие дни появилось заявление представителя МИД России о том, что Россия поддерживает формат переговоров президентов Армении и Азербайджана. Недовольство предстоящей перспективой диалога с Нагорным Карабахом должен был проявить и Азербайджан, долгие годы отказывающийся признавать Нагорный Карабах полноправной стороной конфликта и переговоров. Мнения этих двух стран должны были совпасть.

Так или иначе, после срочного визита министра иностранных дел России Сергея Лаврова в Азербайджан с большой интенсивностью началась кампания по выводу проблемы Нагорного Карабаха на арену ООН. Под формулировкой «о недопустимости расселения территорий Азербайджана, контролируемых армянскими войсками» в Генеральной ассамблее ООН началось движение за обсуждение Карабахской проблемы.

Получив поддержку стран Исламской конференции, Азербайджан инициировал слушания на арене ООН. Однако, с резко отрицательными оценками перевода проблемы на арену ООН выступили представители стран-сопредседателей Минской группы, в результате чего слушания были прекращены (в обмен на обещание послать специальную миссию ОБСЕ на территории, контролируемые карабахской армией).

Как-то незаметно забвению была предана и инициатива ПАСЕ вместе с принципами ее резолюции. По крайней мере, никаких практических шагов представители ПАСЕ не сделали, хотя заявили о своих намерениях сформировать практический процесс. Несомненно, интересы стран-сопредседателей Минской группы, да и самого Азербайджана, сыграли здесь важную роль. Процесс был возвращен в рамки ОБСЕ – Минской группе удалось оттеснить зарождающиеся новые инициативы от переднего края дипломатии урегулирования.

Симптоматичным, в этом смысле, является прочитанный в июле 2005 года на вашингтонской сессии ПА ОБСЕ доклад ее спецпредставителя Горана Ленмаркера «Блестящая возможность: некоторые соображения по поводу нагорно-карабахского конфликта». И хотя никакой резолюции принято не было, факт слушаний по этой теме на Парламентской ассамблее ОБСЕ свидетельствует о новой заявке этой организации на авангардную роль в деле урегулирования карабахского конфликта. Правда, парламентский уровень заявки уже сам по себе говорит о готовности к дополнению усилий Минской группы ОБСЕ.

Так, или иначе, Минской группе ОБСЕ удалось восстановить свои активные позиции, удержав процесс в рамках своей инициативы. Не имела никакого особого влияния и инициатива Евросоюза, также принявшего в феврале 2004 года резолюцию по Карабахской проблеме. Еще более эфемерный смысл носит активность Парламентской ассамблеи НАТО. Остались только озвученные евроструктурами новые идеи, касающиеся не столько методов урегулирования, сколько самих оценок возможных моделей будущего статуса Нагорного Карабаха. Но, все это не заимело никакого практического смысла.

После очередного раунда переговоров президентов Армении и Азербайджана в Рамбуйе (Франция), состоявшихся 10-11 февраля 2006 года, интерес в Армении к ситуации в дипломатии урегулирования карабахской проблемы резко вырос. Имевшие место ожидания и последующие разочарования дали место волне публичных дискуссий в Армении. Почувствовались даже нотки обвинений в адрес президента Роберта Кочаряна. В частности, 21 февраля 2006 года, после неудачи в очередном раунде переговоров президентов Армении и Азербайджана в Рамбуйе (Франция), президент Нагорного Карабаха Аркадий Гукасян, в интервью6 , данном радиостанции «Свобода», заявил о своей убежденности в том, «что существует единственный путь присоединения Нагорного Карабаха к переговорному процессу: Армения должна отказаться от переговоров с Азербайджаном.

Видимо, эта атмосфера стала причиной телеинтервью президента Кочаряна, данное им 2 марта 2006 года общественным телекомпаниям Армении и Карабаха и Второму каналу армянского телевидения. Заявленные в данном интервью7 намерения президента Кочаряна о том, что если Азербайджан будет и впредь придерживаться неконструктивной позиции, то Армения пойдет на пересмотр своей позиции по карабахской проблеме и в одностороннем порядке признает независимость Нагорного Карабаха. Это заявление было первым выражением серьезного застоя в дипломатии урегулирования. Оно стало и свидетельством того, что стороны конфликта начали обращать внимание на альтернативные ресурсы. Как показали события следующих лет, последняя тенденция получила сильный размах.

Парламентские выборы в Армении в 2007 году, а также, последовавшие за ними сложные президентские выборы 19 февраля 2008 года, не оставили места активной дипломатии. Более того, в 2008 году, после входа российских войск на территорию Грузии, возникла очередная угроза для Минской группы ОБСЕ. Воодушевленная своими успехами в Грузии Россия проявила усилия по перехвату лидерства в дипломатии урегулирования. Этому содействовали и осложнившиеся отношения между Россией и Западом. Сами сопредседатели Минской группы поставили под сомнение возможность продолжения ее миссии. Активно против Минской группы снова начали выступать Турция и Азербайджан. Казалось, на этот раз, ситуация изменится кардинально. Однако, все обошлось тем, что 2 ноября в Москве, в принятой президентами Армении, Азербайджана и России декларации, стороны проявили приверженность Мадридским принципам и переговорному формату Минской группы ОБСЕ. Более того, декларация узаконила практикуемый Минской группой двусторонний формат переговоров.

Эволюция международных оценок проблемы Нагорного Карабаха

То, что изменения в международных отношениях не только влияют на форматы переговоров и их интенсивность, но и на состояние самой проблемы Нагорного Карабаха, видно уже из эволюции характера оценок этой проблемы со стороны влиятельных стран и международных организаций. Дипломатическая война за весь описываемый период сопровождалась периодическим вводом в обиход новых оценок конфликтной ситуации. В итоге, сегодня можно констатировать, что на протяжении десяти лет, оценки международного сообщества претерпели значительные изменения. Несомненно, на процесс эволюции оценок, главным образом, повлиял факт изменения формата переговоров в 1998 году.

На протяжении последних десяти лет не прекращаются обвинения в адрес президентов Армении в том, что они создали условия для подмены политической сути карабахского конфликта. Сопровождающие диалог президентов Армении и Азербайджана периодически выходящие международные резолюции с оценками об оккупации территории Азербайджана со стороны Армении, стимулируют новые волны таких обвинений. Высшее руководство Армении отвергает эти обвинения и не меняет свою позицию, продолжая переговоры в двустороннем формате.

В среде политических сил Армении существует один аргумент: выведение Нагорно-карабахской республики (НКР) из переговорного процесса стимулирует международные оценки карабахского конфликта в качестве территориального спора между Арменией и Азербайджаном. Такие оценки являются выражением попыток подмены сути политической проблемы народа НКР. Соответственно, в Армении многие считают, что возможность подмены сути проблемы является угрозой безопасности народа НКР. Однако, руководство Армении не считает, что отсутствие НКР в переговорном процессе содействует подмене международной сути проблемы Нагорного Карабаха. Более того, заявляется, что сохранение переговоров в плоскости взаимоотношений Армении и Азербайджана повышает международную значимость проблемы Нагорного Карабаха.

Атмосфера подобного разногласия внутри Армении периодически подогревает противоречия властей Армении с теми или иными политическими силами. Очередной накал страстей наблюдается и в настоящий момент. Подписав 2 ноября с.г. Московскую декларацию по Нагорному Карабаху без участия самой НКР, Серж Саркисян подвергся резкой критике. Такая критика обрела значительный смысл на фоне того, что развитие международных процессов вокруг проблемы Нагорного Карабаха явно происходит не в пользу НКР. Оппозиция обвинила Сержа Саркисяна в содействии подобному изменению международной атмосферы по отношению к праву народа Нагорного Карабаха на самоопределение. Соответственно, команда последнего пытается принизить отрицательную роль этого обстоятельства. Однако, убедительности в ее аргументах недостаточно.

Международные оценки проблемы НКР на протяжении последних десяти лет действительно меняются. И изменения эти носят серьезный характер. Еще в резолюции Европарламента 1999 года по Нагорному Карабаху была дана вполне адекватная правовым и военно-политическим реалиям оценка причин конфликта и международной сути проблемы НК. В резолюции указывалось, что НК вместе с другими административными образованиями бывшего Советского союза в 1991 году объявила о своем суверенитете. То есть, проблема сводилась к статусу самоопределившегося субъекта. А предложенные Евросоюзом рекомендации сводились к тому, что конфликт необходимо решить на основе уважения прав человека.

То, что данная оценка проблемы имела чрезвычайно важное значение, было видно уже и из резкой реакции парламента Азербайджана на эту резолюцию. Милли меджлис (парламент) Азербайджана в марте 1999 года принял обращение8 к Европарламенту в связи с утверждением депутатами стран Евросоюза (ЕС) резолюции об урегулировании армяно-азербайджанского конфликта. Члены Милли меджлиса отметили «на неправомерность включения Нагорного Карабаха в один ряд с республиками бывшего СССР, продекларировавших свою независимость осенью 1991 г.». Кроме того, они выразили сожаление, что в резолюции ЕС «не нашла своего отражения необходимость восстановления территориальной целостности Азербайджана».

Однако, уже в 2005 году Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла резолюцию (резолюция ПАСЕ № 1416 от 25 января 2005 г.), в которой некоторые пункты являются свидетельством того, что оценки международного сообщества эволюционировали не в пользу Нагорного Карабаха. Так, в данной резолюции использована формулировка об «оккупации значительной части территории Азербайджана». Более того, впервые в международных документах вводится формулировка «об азербайджанской общине Нагорного Карабаха» (особо надо отметить, что хотя последний термин связывается с деятельностью Минской группы ОБСЕ, в базовых документах этой дипломатической структуры такое понятие не зафиксировано).

Нашедшие место в резолюции ПАСЕ оценки, несомненно, стали выражением изменения отношения стран Европы, к проблеме Нагорного Карабаха. Тем не менее, в резолюции все же говорится и о «контроле сепаратистских сил над нагорно-карабахским регионом». То есть, Нагорный Карабах (даже, в отрицательной характеристике) признается в качестве политического субъекта. Более того, по итогам принятия резолюции, ПАСЕ рекомендовала установить прямой диалог между руководством Азербайджана и Нагорным Карабахом. Отсутствие такого диалога было оценено в качестве ключевой причины отсутствия результата на переговорах.

Тенденция к полной переоценке сути нагорно-карабахского конфликта наметилась в последующие годы. В 14 марта 2008 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию «Положение на оккупированных территориях Азербайджана», где заявлено, что «ни одно государство не должно признавать законной ситуацию, сложившуюся в результате оккупации территорий Азербайджанской Республики, и не должно содействовать или способствовать сохранению этой ситуации». Более того, в резолюции подчеркивается необходимость «немедленного, полного и безоговорочного вывода всех армянских сил со всех оккупированных территорий Азербайджанской Республики». Можно отметить лишь то, что ведущие мировые державы не участвовали или отказались голосовать за данную резолюцию.

В любом случае, за десять последних лет оценки международной общественности претерпели качественное изменение. Суть проблемы НК, по преимуществу, свелась к территориальному спору с подчеркнутой оценкой того, что право на территории принадлежит Азербайджану. То обстоятельство, что указанные десять лет совпадают с периодом оттеснения Нагорного Карабаха из переговорного процесса, свидетельствуют о том, что оценки мирового сообщества отражают состояние дел в дипломатии урегулирования. Это очевидное обстоятельство никак не отражалось на позиции руководства Армении – никаких шагов по сдерживанию наметившихся тенденций за эти годы сделано не было.

Надо отметить, что развитие дипломатических процессов давало такие шансы. В частности, ПАСЕ, после принятия указанной выше резолюции создало уникальный шанс для НК и Армении в деле восстановления самостоятельной роли НК в международной дипломатии. В 2005 году сторонам конфликта было предложено организовать прямые переговоры между Азербайджаном и НК на уровне парламентских делегаций в Страсбурге. Это могло лишь означать, что НК снова мог быть признан отдельной стороной конфликта (формат предложенных встреч парламентариев сводил на нет отмеченный в резолюции фактор «азербайджанской общины НК»). Однако, Армения ушла от такого предложения, пойдя по пути восстановления формата переговоров на уровне президентов Армении и Азербайджана.

Несомненно, благоприятный шанс был упущен. Вряд ли стоило отвергать такое предложение международной общественности. Мировые державы и без того в последние годы не скрывали намерение перевести суть проблемы НК от статуса к категории безопасности народа, а суть урегулирования – к вводу международного миротворческого контингента на высвобождаемые от армянских войск территории. Содействовать такому настрою было не целесообразно. Результат был однозначным: суть конфликта к нынешнему году окончательно свелась к территориальному спору. И вполне закономерно, что принятая 2 ноября 2008 года президентами России, Армении и Азербайджана Московская декларация стала лишь формальной базой для резкой подмены сути международной проблемы Нагорного Карабаха. Необходимо было лишь «согласие» Армении на двустороннюю схему конфликта.

Острие всей дипломатии Армении и НКР изначально было направлено на решение одного вопроса: усиление самостоятельной роли НКР в качестве субъекта войны и дипломатии. Несомненно, в этом усматривались не только путь к успеху, но и гарантия безопасности народа НКР. По каким-то причинам, начиная с 1998 года руководство Армении проигнорировало данное обстоятельство и в некоторой степени, приучило общественность к собственному подходу. Но время не приказало долго ждать – атмосфера вокруг НКР приобретает не совсем радужные окраски. И причины этого слагались не за один день. Подобная регрессивная эволюция международной значимости фактора НКР могла быть предотвращена. Базовые параметры для усиления самостоятельности Нагорного Карабаха были достаточно сильными.

Тенденции радикальных перемен в мире и регионе. Ключевые изменения в международных отношениях в 2008-09 годах

Как ни важны события прошлого, тем не менее, многое из него в настоящий момент теряет смысл. Причиной тому является обстоятельство, что международное развитие входит в иную фазу развития.

В настоящий момент следует выделить три важных события, качественно изменивших параметры условий вокруг конфликтной ситуации в Нагорном Карабахе.

А. Вход российских войск на территорию Грузии 8 августа и последующее признание Россией независимости грузинских провинций Южная Осетия и Абхазия. Эти события стали катализаторами не только новых политических процессов, но и свидетельством того, что существующая в мире система безопасности исчерпала свой потенциал. То есть, появилось всеобщее недоверие к эффективности общепринятых принципов и механизмов конструирования архитектуры международной безопасности. И не случайно, что сами события в Грузии рассматриваются как отнюдь не локальное региональное явление. Все больше они оцениваются как признак продолжающегося разложения конструкции мирового порядка9 .

Россия, фактически, применила в своей политике «косовский прецедент», тем самым, дав понять, что в новых условиях кризис достиг главного международного принципа – принципа нерушимости границ. Появление 17 февраля 2008 года прецедента одностороннего признания бывшей сербской провинции Косово со стороны влиятельных западных держав возвестило всему миру, что не только конструкция международного порядка, но и его базовые принципы больше никого не убеждают в своей ценности. Более того, принцип одностороннего признания стал потенциальным механизмом геополитики нового времени.

Б. Появление стратегии «Перезагрузки» отношений между Россией и США. 6 марта 2009 года в Женеве Госсекретарь США Хиллари Клинтон сделала символический жест: подарила своему российскому коллеге Сергею Лаврову «красную кнопку» с надписью «перезагрузка». Тем самым, миру был дан сигнал о том, что время пассивного противостояния евро-атлантического мира с брошенной вот уже двадцать лет на произвол судьбы Россией завершилось. Что Запад тщательно подготовился к указанной новой инициативе, видно уже из того, что 5 марта на заседании Североатлантического совета на уровне глав внешнеполитических ведомств 26 стран НАТО в Брюсселе было принято решение о возобновлении полноформатных официальных отношений альянса с Россией.

По сделанным на этом мероприятии заявлениям стало ясным, что США и НАТО надеются, что Россия поможет «ответить на угрозы Ирана и Северной Кореи», а также, поучаствует в оказании помощи Афганистану. Более того, проявилось желание «убедить русских присоединиться к системе противоракетной обороны в Восточной Европе». Европейское турне президента США Барака Обамы 2-6 апреля внесло много ясности в суть дискутируемой в марте месяце 2009 года темы о «перезагрузке» отношений США и России. По итогам прошедших здесь 2-4 апреля форумов «двадцатки» и НАТО, содержание предложений США России, а также, суть комплекса мер, на которые евро-атлантический мир готов пойти в случае принятия Россией предложений США, стали прозрачными.

2 апреля блок НАТО завил о том, что приостанавливает свое расширение на восток.

Представители входящих в Североатлантический альянс стран склонны считать, что стабильное расширение НАТО на восток, которое происходит с момента окончания «холодной войны», приостановится на некоторое время и военный блок переключит свое внимание на улучшение отношений с Россией.

5 апреля в Праге президент США сделал ряд резюмирующих заявлений, раскрывших суть нового подхода США к ключевым международным проблемам. Он отметил, что «ядерное и ракетное оружие Ирана представляет угрозу не только для региона, но и для всего мира. И мы создаем защиту от этого оружия. В случае снятия иранской ядерной угрозы, отпадут основания для размещения американской системы противоракетной обороны (ПРО) в Европе». В противном случае Иран «еще больше может усилить изоляцию, подвергаться давлению». При этом, Обама заверил, что США поддержат мирную атомную энергетику Ирана под строгим международным контролем.

Другим стратегически важным заявлением было то, что Барак Обама поддержал стремление Турции вступить в Европейский Союз, указав, что «Если бы Европейский Союз принял Турцию в ЕС, то выслал бы сильный сигнал мусульманскому миру». Этим заявлением было положено начало «второй серии» предложений, свидетелем которой мир стал 6-7 апреля в Турции.

Таким образом, вовлечение России в планы Запада изменило всю суть имеющейся до 2009 года системы политического противостояния в мире, и в частности, на Кавказе. Дальнейшие события продемонстрировали это обстоятельство.

В. Подписание 22 апреля между Турцией и Арменией «дорожной карты» по нормализации отношений. Турция и Армения согласились принять «дорожную карту» по нормализации своих отношений без предварительных условий. Об этом было заявлено 22 апреля в совместном заявлении глав МИД Армении, Турции и Швейцарии. Было заявлено, что «в этом процессе обе стороны добились ощутимого прогресса и взаимопонимания». Что в соглашении не упоминается Нагорный Карабах, стало известно позднее. Это и стало самым важным обстоятельством в описываемой ситуации.

Уже 23 апреля Государственный департамент США приветствовал заявление Армении и Турции о нормализации двусторонних отношений, отметив, что «позиция США на протяжении многих лет сводилась к тому, что нормализация отношений должна произойти без предварительных условий и в рамках разумного периода времени».

Тот факт, что проблема урегулирования карабахского конфликта останется за рамками10 армяно-турецких переговоров, было неожиданностью для Азербайджана. Еще до подписания «дорожной карты», министр иностранных дел Азербайджана 16 апреля заявил, что, « в регионе возникла новая ситуация». Соответственно, переговоры по проблеме Нагорного Карабаха проводятся исходя из возникших в регионе новых условий. Исходя из этого, глава МИД Азербайджана довел до сведения США, что «открытие турецко-армянской границы до того, как Армения выведет войска с оккупированных азербайджанских земель, противоречит национальным интересам Азербайджана».

А еще ранее, президент Азербайджана Ильхам Алиев отказался посетить Турцию в дни пребывания там президента США, заявив, по этому поводу, что «Мы готовы внести коррективы в свою политику и это наше право, и мы достигнем изменения ситуации в пользу Азербайджана, и все формы будут для этого хороши». Азербайджан заметил в происходящем угрозу политике «братства Турции и Азербайджана и вообще идее тюркского единства».

Сложность складывающейся ситуации осознавала и Турция. Уже 8 апреля премьер-министр Турции Реджеп Эрдоган заявил, что трудно преодолеть сложности в армяно-турецких взаимоотношениях, пока не урегулированы отношения Армении и Азербайджана. Эрдоган даже заявил, что надеется на то, что «Совет Безопасности ООН признает Армению оккупантом Нагорного Карабаха и примет решение, призывающее Армению покинуть регион».

Тем не менее, договор между Арменией и Турцией был подписан. Несмотря на постоянные заявления высших руководителей Турции о том, что граница с Арменией не будет открыта до тех пор, пока, армянские войска не будут выведены из прилегающих к Нагорному Карабаху территорий (об этом заявил и главнокомандующий генерального штаба турецкой армии), связанное с Нагорным Карабахом обстоятельство наложило след на взаимоотношения Турции с Азербайджаном. Наложило след и на политической ситуации вокруг Нагорного Карабаха.

Нагорный Карабах: общество и руководство в дипломатической изоляции

На фоне того, что позиции международных посредников во времени начали проявлять тенденции к сближению11, обратные процессы начали наблюдаться в среде конфликтующих сторон.

В этом смысле, представляется целесообразным коротко описать состояние самого Нагорного Карабаха в настоящий момент. В этом смысле, предварительно, надо подчеркнуть следующее обстоятельство: многое, что в первые же годы независимости было сделано во взаимоотношениях Республики Армения с Нагорным Карабахом, несло на себе отпечаток описанных выше внешнеполитических проблем. В первую очередь, надо отметить то, что политическая элита Армении в сентябре 1992 года посчитала целесообразным отказаться от идеи воссоединения12 и содействовать становлению на территории Нагорного Карабаха самостоятельного государства. 6 января 1992 года Верховный совет НКР первого созыва провозгласил НКР независимым государством. 10 декабря 2006 года в НКР была принята Конституция.

До тех пор, пока руководство Нагорного Карабаха принимало непосредственное участие в международной дипломатии урегулирования, особых проблем не имелось. Несмотря на то, что значительная часть общества Армении (да и, самого Нагорного Карабаха) до сих пор выражают недовольство тем, что начиная с 1998 года руководство Армении взяло на себя ответственность представлять НКР на переговорах, активного противостояния этому курсу долгое время не было. Мало кто порицал и настрой руководства Армении «де-факто» подменять собою избранных руководителей НКР во внутренней жизни. Считалось, что на деле, НКР является неотъемлемой частью Армении. Соответственно, никто не видит ничего зазорного в подходе властей Армении, особенно на международной арене.

Однако, время показало, что такое произвольное отношение к возникшим после победы над Азербайджаном политическим реалиям, создало большие проблемы во внутринациональном разрезе. Утвердившиеся в жизни двойные стандарты, порожденные состоянием «независимость-воссоединение», оказались действенными механизмами. Они не только исказили нормальное развитие государственности в Армении и Нагорном Карабахе, но и вызвали значительные негативные психологические последствия в обществах Армении и НКР. Можно было ожидать, что в какой-то момент указанное обстоятельство создаст сложные политические проблемы для Армении. В частности, все более сложные формы должны были обрести любые возникающие разногласия.

В таких условиях решение задачи урегулирования отношений Армении с внешним миром, осложнилось. Такие же сложные задачи начали возникать на национальной арене. Надо было, всего лишь, появиться проблеме, воспринимаемой как угроза Нагорному Карабаху, чтобы реально существующее напряжение выплеснулось наружу. Ярким выражением сказанного, стали события в НКР в 2009 году. Возникшее там беспокойство по вопросу наметившегося в апреле 2009 года процесса нормализации армяно-турецких отношений, породило волну широкого недовольства руководством Армении.

Политический истеблишмент НКР выразил несогласие с принятым руководством Армении планом урегулирования карабахской проблемы (так называемые «Мадридские принципы»). Общественный сектор, выразив несогласие с Сержем Саркисяном по вопросу проходящих переговоров Армении с Турцией, заявил, что «отвергая право диаспоры и НКР в диалоге с Турцией, руководство Республики Армения, тем самым, отрицает свое право участвовать в переговорах по урегулированию карабахского конфликта. Такое заявление свидетельствовало лишь о появлении атмосферы недоверия.

Депутаты парламента Нагорного Карабаха проявили озабоченность последними процессами в армяно-турецких отношениях. На пленарном заседании Национального Собрания министр иностранных дел НКР Георгий Петросян отметил, что власти НКР имеют четкую позицию по всем вопросам, исходящую из Конституции республики. «Позиция НКР ни по одному пункту на сегодня не изменилась: никакой документ не может быть принят без НКР, никакому давлению карабахская сторона не поддастся».

Депутат Виталий Баласанян (герой Арцаха) выразил озабоченность по поводу упорного нежелания Азербайджана вступать в прямые переговоры с Нагорным Карабахом, что не исключает нежелательных последствий для карабахской стороны в случае, если Азербайджан и Армения придут к какому-либо согласию, не отвечающему интересам Карабаха. По словам Баласаняна, «мы являемся свидетелями процесса, ставящего нашу безопасность под угрозу». Исходя из чего, депутат задался вопросом: «Не настало ли время, чтобы власти НКР призвали к ответственности участников данного процесса, вплоть до Республики Армения, когда она выступает как сторона конфликта без согласия Нагорно-Карабахской Республики?».13

Лишь с целью успокоить страну, президент НКР Бако Саакян заявил в этот период, что территориальная целостность Нагорного Карабаха зафиксирована в Конституции НКР. Еще ранее, 30 декабря 2008 года парламентские партии Нагорного Карабаха выступили с заявлением, в котором, с учетом важности последних событий в регионе Южного Кавказа, заявили, что Нагорно-Карабахская Республика может участвовать в переговорах, посвященных статусу НКР, и «не будет нести ответственность за какое-либо соглашение, достигнутое без учета свободного волеизъявления карабахского народа».

Фактически, спустя пятнадцать лет после подписания 12 мая 1994 года соглашения о прекращении огня, стало ясным, что армянская политическая элита запуталась в сетях созданных ею же проблем. НКР очень долго молчала. Иногда даже возникало ощущение, что судьба НКР интересует всех, кроме его населения. Какие-то причины такому положению дел должны были быть. Факты свидетельствуют о том, что политическое развитие Армении и НКР целое десятилетие держало общество последнего вдалеке от возможности активного влияния на свою судьбу. В результате этого, население Нагорного Карабаха оказалось вне переднего края политических процессов в мире. Со временем, общественное сознание НКР лишилось способностей оценивать место общества НКР в происходящих политических процессах. Схема связи мировых процессов и национальных реалий не просматривалась с достаточной степенью рациональности.

В итоге, решение проблемы НКР окончательно было делегировано внешним инстанциям. В результате, территория НКР стала местом, где население на долгие годы самоотстранилось от всей международной и общеармянской «возни» по определению судьбы НКР. Права на активность в этой «возне» отпасованы другим. Своя сопричастность к происходящему мало кого волновала. Общество НКР было занято самим собой и оказалось в роли «бедного родственника». Этому содействовали и власти НКР.

Последствия такого положения обрели серьезный смысл. Эти годы сформировали у населения НКР высокую степень искаженности восприятия реалий, что и является базой указанного состояния повышенной обеспокоенности, и в итоге – бессилия. Для этого существовали и объективные факторы. Многолетнее избыточное информационное воздействие на сознание общества привели к своеобразной форме психической защиты населения. Главным образом, растерялась объективная картина взаимосвязанности действий карабахцев с процессами вне Карабаха. В чем состоит роль населения НКР в деле определения своей же судьбы – до сих пор мало кто может понять. Во всех приведенных выше заявлениях заметны лишь следы былой амбиции.

Вместо заключения: рассуждения о возможности появления альтернативных подходов к урегулированию проблемы Нагорного Карабаха

Появление в международной политике проблемы нормализации армяно-турецких отношений изменило всю атмосферу взаимоотношений вокруг Нагорного Карабаха. Несогласие Турции и Азербайджана по предложенной посредниками схеме разделения армяно-турецких отношений от проблемы урегулирования карабахского конфликта создало новую ситуацию в международных отношениях. Позиция Турции и Азербайджана ни у кого не нашла поддержки. Кроме того, она оказала влияние на ход переговоров.

Спустя 17 лет после начала переговорного процесса, 16 мая в Баку французский сопредседатель Бернар Фасье предупредил всех, что «процесс переговоров будет очень длительным и завершится только тогда, когда президенты согласятся подписать мирный договор. ... Время проведения встреч и перспективы переговоров зависят от президентов. Я надеюсь, что урегулирование этой проблемы не продлится так долго, как длится решение конфликта на Ближнем Востоке». Это заявление свидетельствует лишь о том, что ужесточение позиции Турции вызвало адекватное ужесточение позиции международных посредников.

Сложившаяся ситуация позволяет провести переоценку возможностей и методов урегулирования карабахской проблемы. Как кажется, международное сообщество впервые встало перед проблемой серьезной оценки последствий принятого им же в 1991 году решения о признании Нагорного Карабаха в составе Азербайджана. Что такое решение может превратиться в серьезную геополитическую проблему, в тот период никто задумываться не мог. Лишь спустя полтора десятилетия стало очевидным, что все проблемы региона упираются в это решение. Азербайджан превратил факт этого решения не только в базу своих требований к международному сообществу, но и в основу своей региональной политики.

Ярким свидетельством этого является сделанное 27 мая президентом Азербайджана Иьхамом Алиевым обращение к своему народу. Алиев завил: «Мировое сообщество поддерживает нашу позицию, решения влиятельных международных организаций на нашей стороне. ... Сегодня на столе переговоров – вопрос возвращения Азербайджану всех оккупированных земель. ... Несмотря на все давления, мы будем до конца отстаивать эту позицию. ... Армения же из-за своей захватнической политики должна оставаться, и останется изолированной от всех международных проектов. ... Мы будем продолжать нашу политику, направленную на изоляцию Армении от всех региональных и глобальных проектов до тех пор, пока наши земли не будут освобождены. ... Игнорирование национальных интересов Азербайджана, попытки изолировать Азербайджан, невозможны. ...».

На основе таких оценок и осуществляется государственная политики Азербайджана. Как видим, никаких иных оснований для проведения такой политики, кроме решения международной общественности 1991 года, у Азербайджана не имеется. Соответственно, приведенный в самом начале статьи обзор нынешней дипломатической ситуации вокруг Нагорного Карабаха аргументирует утверждение о том, что существует лишь одна единственная причина существования конфликта – международная признанность Нагорного Карабаха в составе Азербайджана.

Исходя из этого обстоятельства, можно утверждать, что в случае ликвидации этой причины, не только ликвидируется право Азербайджана на Нагорный Карабах, но и подрывается база для каких-либо его претензий к последнему. Более того, ликвидируется база для возобновления военных действий. Любой, в том числе Азербайджан, прекрасно понимает, что принятие решения для возобновления военных действий не может быть исключительной прерогативой Азербайджана.

Нынешняя политика Азербайджана становится серьезной проблемой для международного сообщества. Всего лишь то обстоятельство, что позиция Азербайджана стимулирует агрессивную политику Турции, достаточно для такого утверждения. Тем не менее, международные посредники сих пор предлагают компромиссное решение, базирующееся на приоритете территориальных уступок со стороны Армении. При этом, все заинтересованные в проблеме Нагорного Карабаха международные инстанции приводят два довода в пользу дискутируемого проекта урегулирования этой проблемы («Мадридских принципов»).

Необходимость передачи территорий вокруг Нагорного Карабаха Азербайджану аргументируется тем, что существует угроза возобновления военных действий со стороны Азербайджана. Отказ же признать наличие какой-либо альтернативы данному подходу аргументируется тем, что международное сообщество признает территориальную целостность Азербайджана. Никаких иных доводов не приводится – считается, что иных разумных и реалистичных подходов к проблеме исчерпания конфликтной ситуации не имеется.

Такая позиция и загнала международную общественность в западню. Обычно, на вопрос о том: не может ли международное (даже, односторонне) признание независимости НКР стать методом исчерпания конфликта и методом отведения угрозы возобновления войны? Всеми иностранными дипломатами дается положительный ответ, с оговоркой – «теоретически». То есть, никто не берется отрицать логичность и реалистичность такого предложения. Соответственно, на следующий вопрос о том: не кроется ли основная причина невозможности урегулирования в позиции самого международного сообщества? Ответов обычно не бывает. Отрицать никто не может, а согласиться – не желают. В противном случае, придется признаться в своей ответственности за сохранение конфликтной ситуации.

Представители влиятельных стран прекрасно понимают, что даже одностороннее признание независимости НКР является гарантией невозобновления войны, а также, механизмом исчерпания конфликтной ситуации. При этом все знают, что никаких препятствий на пути признания не может быть – Азербайджан и поддерживающая его Турция не имеют никаких механизмов влияния на такое решение. Но решения такие не принимаются.

Казалось, описанная ситуация содержит в себе элемент неразрешимости. Однако, это было бы так, если бы не одно важное обстоятельство – невольным изменениям подвергаются сами международные отношения. То есть, лежащая в основе конфликтной ситуации единственная причина начинает проявлять аморфность. До событий 2008 года, все признавшие Азербайджан страны умели аргументировать свои позиции – они могли ссылаться на принципы международного права. Однако, признавшие в одностороннем порядке в феврале 2008 года независимость сербского края Косово западные державы подорвали свою же политику по отношению к Нагорному Карабаху.

То же сделала Россия своими действиями в Абхазии и Южной Осетии. Это обстоятельство уже можно квалифицировать как возникновение нового важного элемента в комплексе факторов, поддерживающих статус-кво в Нагорном Карабахе. Влиятельные державы потеряли аргументы, лежащие в основе их требований к Армении. Более того, отказ международного сообщества признать НКР при условии признания ими того факта, что такой шаг международного сообщества может исчерпать конфликт, не выдерживает критики. Влиятельные державы, отныне, могут аргументировать свою позицию исключительно мотивами своих интересов. Соответственно, они вынуждены признать, что неурегулированность конфликта является прямым следствием их интересов.

Тут уже возникает серьезная ситуация. Данное обстоятельство дает Армении полное право отказаться от дискуссий по проблеме территорий по той причине, что любые требования международного сообщества вернуть территории Азербайджану ничем не аргументированы. Эти требования являются всего лишь следствием их национальных интересов. Но никто никогда не договаривался о том, что национальные интересы одних должны удовлетворяться за счет национальных интересов других. Соответственно, отныне, Армения может не только поднять перед державами требование признать Нагорный Карабах, но и может вывести территориальную составляющую из переговоров по Нагорному Карабаху. То есть, если международное сообщество не имеет желания переформулировать вопрос – это может сделать Армения.

Иного пути нет. Возникшая после переговоров в Праге 7 мая ситуация сама по себе отражает ситуацию происходящей в международных делах «эрозии». Следует провести короткий обзор последних заявлений всех замешанных на карабахском конфликте стран и международных организаций, чтобы понять степень возникшей в их среде неопределенности. Свидетельством указанной «эрозии» является сам характер заявлений и оценок имеющих претензии к Нагорному Карабаху стран.

Судите сами: 13 мая, в ходе визита в Азербайджан, премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган повторил тезис бывшего президента Азербайджана Гейдара Алиева «один народ – два государства». Уже на следующий день, 14 мая президент Азербайджана Ильхам Алиев заявил, что «в связи с правом на самоопределение, которое в качестве аргумента пытается выдвинуть армянская сторона, хочу сказать, что армяне уже воспользовались правом на самоопределение при создании армянского государства. Если следовать их логике, то в мире может быть создано довольно много армянских государств». Невооруженным взглядом заметно, как указанные страны запутались в своих претензиях и оценках.

Основания для появления такой путаницы складываются серьезные. Главным образом, указанные страны не могут смириться с неожиданно появившимся требованием мировых держав в том, что карабахский вопрос не может быть связан с начавшимся процессом нормализации армяно-турецких отношений. Эти два процесса разделены. Армения получила серьезный шанс в деле удержания Турции от вмешательства в карабахский вопрос. 14 мая Серж Саркисян заявил, что любое вмешательство Турции в процесс урегулирования нагорно-карабахского конфликта может навредить данному процессу.

16 мая в Баку французский сопредседатель Минской группы ОБСЕ Бернар Фасье заявил о том, что не следует путать нормализацию армяно-турецких отношений с армяно-азербайджанскими, так как это разные, но параллельные процессы. До него, аналогичную формулу выдал американский сопредседатель Метью Брайза.

В тот же день, после встречи с премьер-министром Турции, премьер России Владимир Путин заявил: «Что касается сложных проблем, доставшихся нам из прошлого, к числу которых относится и проблема Карабаха, компромисс должен быть найден самими участниками конфликта. Все остальные государства, которые помогают достижению этого компромисса, могут выступать только в роли посредников и гарантов выполнения достигнутых договоренностей». То есть, и Россия предложила Турции смотреть со стороны и не вмешиваться.

Опять же, 16 мая спецпредставитель Евросоюза на Южном Кавказе Питер Семнеби заявил, что шаги Армении и Турции по нормализации отношений могут положительно отразиться на карабахском урегулировании. На Южном Кавказе слишком много закрытых границ, что препятствует экономическому развитию и решению конфликтов в регионе.

Можно заметить общую логику во всех заявлениях: Турцию призывают держаться подальше от карабахской проблемы, вынуждая ее, при этом, открыть границу с Арменией. Кроме того, делаются прозрачные намеки на то, что не следует ожидать скорого компромисса по карабахской проблеме. А это может означать лишь то, что открытие границы между Турцией и Арменией требуют сделать без каких-либо изменений в зоне Нагорного Карабаха.

Естественно, Турция жестко сопротивляется этому требованию. Почему международное сообщество так дружно решило размежевать проблемы Турции и Азербайджана, пока не совсем понятно. Ведь, по логике вещей, именно совмещение всех имеющихся между Турцией, Азербайджаном и Арменией проблем в единой программе урегулирования, облегчило бы ее реализацию. Вряд ли Армения в одиночку смогла бы сопротивляться требованиям передать территории вокруг НКР Азербайджану.

Но этого не было сделано. Наоборот, решение карабахского вопроса отодвигается во все более далекую перспективу. Такое отношение к делу можно объяснить лишь тем, что основной проблемой мировых держав является отнюдь не карабахский вопрос, а Турция. Заметно, что эту страну удерживают от планов несоразмерного влияния на региональные и мировые проблемы. Самым свежим свидетельством этого является хотя бы совместное заявление Германии и Франции касательно перспектив входа Турции в Европейский союз. Чего стоит только фраза президента Франции Николя Саркози о том, что Евросоюзу следует отказаться от практики давать Анкаре пустые обещания и сконцентрировать усилия на создании с ней совместного экономического и культурного пространства. «Необходимо решить проблемы закрытых границ и налаживание армяно-турецкого диалога, что станет очень большим вкладом в безопасность и стабильность в регионе». Аргументацией причин такого подхода переполнены все западные газеты.

Как видим, Карабах – всего лишь деталь во всей этой политике. Отношение мировых держав к карабахской проблеме изменилось в силу появления у них очень серьезных проблем с Турцией. Для Армении же, самым важным обстоятельством является то, что ее отношения с Турцией и Азербайджаном обретают асимметричный характер. В такой новой ситуации, остается лишь прояснить, насколько устойчивыми останутся требования международного сообщества к Армении передать территории Азербайджану. И насколько долго протянется позиция признания территориальной целостности Азербайджана? Все остальное, имеет вторичный смысл. Но и без прояснения пора переоценить свое отношение к Мадридским принципам.

То, что возможность таких изменений существует, видно уже из телодвижений Турции и Азербайджана. Премьер Турции Реджеп Эрдоган, выступая 13 мая в Милли меджлисе Азербайджана заявил: «Мы не можем не думать так же, как Азербайджан. Цели Турции и Азербайджана на Кавказе одинаковы и, Турция никогда не откажется от Нагорного Карабаха». Даже в Азербайджане некоторые наблюдатели заметили, что таким заявлением, Эрдоган только укрепил условия сохранения статускво.

Логика возникшей ситуации совсем проста. Одним из главных элементов сложившегося статус-кво является позиция Турции, до сих пор отождествлявшей свою позицию с позицией Азербайджана. А все дело в том, что такая позиция Турции все это время устойчиво стимулировала связанный с ним другой элемент – противодействие России (где-то, и Ирана) турецко-азербайджанским совместным планам. Если прибавить к этому и третий элемент – позицию Запада по сдерживанию, а также России, Турции и Ирана, то логика комплексного механизма поддержки (стабилизации) статус-кво, становится прозрачной. Возник баланс влиятельных интересов. Соответственно, какое-либо изменение может произойти лишь тогда, когда даст сбой указанный механизм.

Вряд ли такой опытный политик, как Эрдоган не понимал тонкости этой ситуации. Соответственно, его решение содействовать сохранению статус-кво в зоне Нагорного Карабаха должно было быть серьезно продумано. Несомненно, руководство Турции хорошо понимает, что любое изменение статус-кво в нынешней ситуации не может быть в пользу Азербайджана. В противном случае, он пошел бы по пути слома механизма стабилизации. Видимо, сохраняется надежда на то, что вокруг проблемы Нагорного Карабаха может возникнуть иной расклад сил и тогда изменение статус-кво может пойти на пользу Азербайджана. Решили вместе подождать.

Время не ждет. В отличие от Турции, Армения должна идти на изменение статус-кво. Весь вопрос в характере такого изменения. Здесь может возникнуть возражение: на каком потенциале может новая позиция Армении обрести серьезный политический вес? И, не может ли такая позиция Армении стимулировать угрозу войны? Ответ следующий: на потенциале новых интересов влиятельных держав. События 2008-9 годов показали, что международному сообществу не удается отстаивать свои прежние подходы. Более того, стремлением любым путем сохранить эти подходы, они создают еще более сложные ситуации в разных конфликтных зонах. Вместе с этим, они не могут стимулировать и военные аппетиты Азербайджана. И все по той причине, что державы создают неразрешимые проблемы в своих взаимоотношениях. Примером может послужить ситуация в Грузии.

11 мая американский сопредседатель Минской группы ОБСЕ Метью Брайза сделал интересное заявление14, касающееся Грузии. Брайза заявил, что «сейчас мы помогаем Грузии восстановить способ мышления, стратегический способ мышления как военную доктрину. Мы должны им помочь по-другому думать. И думать о том, что, во-первых, надо защищать свою территорию. Я имею в виду, ну, вы понимаете, территорию. Я не имею в виду Абхазию и Южную Осетию, я имею в виду, ну, оставшуюся территорию. И приготовиться к тому, чтобы сделать свой вклад в международных операциях в других странах, в том числе в рамках НАТО в будущем». ... Мы считаем, что если мы помогаем грузинской армии быть профессиональной, это хорошо и для России, и для Грузии».

Что могло означать это заявление в условиях, когда на «оставшейся» территории Грузии идут учения НАТО, а Россия параллельно, с полным воодушевлением готовилась к визиту президента США в Москву? Только то, что Грузии предложено думать и действовать в рамках новых веяний международной политики. США указали, что территория Грузии поделена между Россией и НАТО и с этим надо смириться. Понятие «территориальная целостность» более не является определяющей категорией мировой политики, основанной на «стратегическом способе мышления как военной доктрины».

В такой ситуации, можно предложить следующее: Армении надо начать переговоры со странами НАТО по теме признания независимости НКР с целью создания прочного механизма против возможности возобновления войны. И как кажется, переговоры надо начать с Турции. Потенциал «любовных игр» этой страны с Азербайджаном завершается – об этом свидетельствуют нынешние сентиментальные сценки братания. Армении надо ввести в диалог с Турцией проблему совместного признания независимости Нагорного Карабаха вместе с проблемой признания независимости Северного Кипра.

Именно в армяно-турецких отношениях кроется основной ресурс для реализации предлагаемых новых подходов Армении. Влиятельным державам крайне необходим прогресс в этих отношениях и они пойдут на стимулирование такого прогресса любой ценой. Сейчас все осознают, что вариант принесения в жертву этим отношениям Нагорного Карабаха исчерпывает себя. Соответственно, они не могут не поддержать любые иные инициативы, ускоряющие такой прогресс – какая им разница, кому останется Нагорный Карабах. Больше всего усердия должна будет проявить Россия, если усмотрит в новых подходах Армении уникальный шанс установить свое влияние на «оставшейся территории» Азербайджана. Турция не может долго сопротивляться всему миру – не то у нее состояние, ни во внешнем разрезе, ни во внутреннем.

Зацикленность политической элиты Армении на «Мадридских принципах» не позволяет свободно взглянуть по сторонам и увидеть шансы для своей страны. Армения еще живет под влиянием стереотипов девяностых годов. Примером является то, что 16 мая министр иностранных дел Армении Эдвард Налбандян заявил: «В 2001 году стороны были очень близки к решению, однако в последний момент Азербайджан отказался от подписания соглашения. ... Даже сегодня мы близки к решению. Сопредседатели в течение последних месяцев пытаются убедить азербайджанскую сторону вести переговоры на основе представленных в 2007 году Мадридских принципов, существование которых азербайджанская сторона отрицала в течение многих месяцев».

В этом заявлении проявляется всего лишь спекулятивная надежда на неуступчивость Азербайджана. Как кажется, время для эффективного применения такого спекулятивного подхода исчерпалось.

Ссылки на первоисточники и справочный материал:

1. Что данное обстоятельство в Армении осознавалось изначально, свидетельствуют события 1998 года, в результате которых первый президент Армении Левон Тер-Петросян был вынужден уйти в отставку. В нашумевшей в тот период статье последнего «Война или мир», ясно сказано, что «Первое заблуждение, если угодно, фатальное заблуждение кроется в том, что противником Карабаха является-де Азербайджан, который можно с легкостью поставить на колени. Однако в действительности противником Карабаха является международное сообщество, которому мы фактически бросили вызов». Эта констатация привела автора к убеждению в том, что нет альтернативы компромиссному варианту решения проблемы Нагорного Карабаха. В тот период опровергнуть такое мнение казалось невозможным. Полный текст статьи см. http://athanatoi. livejournal.com/73558.html. Впервые статья была опубликована одновременно в газете «Республика Армения» (Ереван) и в «НГ». Номер 209 (1534) от 05 ноября 1997 г.

2. История появления Минской группы имеет противоречивые толкования. Впервые она заявила о себе в качестве рабочего механизма, имеющего цель подготовить конференцию по урегулированию Карабахского конфликта, решение о которой принял Совет СБСЕ 24 марта 1992 года. Полный текст резюме выводов Хельсинской дополнительной встречи Совета СБСЕ см. А.Аббасов, А.Хачатрян. Карабахский конфликт, варианты решения: идеи и реальность, Москва, 2004 г., изд. второе, стр. 118 (В данном издании опубликованы тексты многих отмеченных в нашем исследовании документов).

3. Личный сайт В.Казимирова является одним из богатых сборников материалов по проблеме Нагорного Карабаха. См. http://vn.kazimirov.ru/

4. Полные тексты резолюций СБ ООН см. http://www.hrono.info/dokum/199_ dok/19931111kara.html Основные требования всех резолюций отражают принцип восстановления военного контроля на период 1991 года. При этом ясно выражена главная цель требований – прекращение военных действий. Так, Резолюция 822 (1993), принятая Советом Безопасности на его 3205-м заседании 30 апреля 1993 года требует немедленного прекращения всех военных действий и враждебных актов в целях установления прочного прекращения огня, а также немедленного вывода всех оккупировавших сил из Кельбаджарского района и других, недавно оккупированных районов Азербайджана. Резолюция №853 (1993),принятая Советом Безопасности на его 3259-м заседании 29 июня 1993 года в пункте №3 требует незамедлительного прекращения всех военных действий и немедленного, полного и безоговорочного вывода участвующих в конфликте оккупационных сил из Агдамского района и всех других недавно оккупированных районов Азербайджанской Республики. В пункте №4 призывает заинтересованные стороны достичь прочных договоренностей о прекращении огня и соблюдать их. В пункте №5 подтверждает свои предыдущие призывы восстановить экономические, транспортные и энергетические связи в регионе. Резолюция №884 (1993), принятая Советом Безопасности 11 ноября 1993 года в четвертом пункте требует от заинтересованных сторон немедленного прекращения военных действий и враждебных актов, одностороннего вывода оккупирующих сил из Зангеланского района и города Горадиз и вывода оккупирующих сил из других оккупированных недавно районов Азербайджанской Республики.

5. Докладчик ПАСЕ по Карабаху британский депутат Дэвид Аткинсон 27 января 2005 года отметил в своем интервью: «К сожалению, более чем 10-летняя деятельность Минского процесса ОБСЕ по разрешению карабахского конфликта не принесла результатов. ПАСЕ предложила внести парламентское изменение в Минский процесс, что, как мы полагаем, может дать новые идеи и новые возможности для дискуссий между всеми сторонами спора, что поможет в мирном разрешении [конфликта]. Сейчас мы ожидаем, что азербайджанское правительство вступит в контакт с властями в Карабахе и предложит начать обсуждение. Возможно, что эти обсуждения пройдут здесь, в Страсбурге – Ассамблея предложила использовать для этих обсуждений свои помещения в Страсбурге. ... Как показывают прошедшие 10 лет, усилий одной Минской конференции недостаточно. И мы подумали, что, возможно, у нас есть некоторые идеи, которые мы можем внести в Минский процесс, что приведет к решению [конфликта]. ... Причина, по которой стороны не пришли к мирному решению за десять лет, прошедшие с подписания [договора о] прекращении огня, в том, что за все эти годы не было настоящих контактов между азербайджанскими властями и властями Нагорного Карабаха. Необходимо начать переговоры, установить диалог для разрешения этого конфликта. Инициатива Совета Европы как раз и приведет к установлению контактов, диалога, и, возможно, к разрешению конфликта. См. bbcrussian.com http://news.bbc. co.uk/go/pr/fr/-/hi/russian/in_depth/newsid_4211000/4211335.stm

6. Полный текст интервью А. Гукасяна см. http://www.svobodanews.ru/Article/2006/0 2/22/20060222195305787.html

7. Полный текст интервью Р. Кочаряна см. http://news.president.am/rus/?sub=news& day=02&month=03&year=2006

8. Милли меджлис (парламент) Азербайджана в марте 1999 года принял обращение к Европарламенту (ЕП) в связи с утверждением депутатами стран Евросоюза (ЕС) резолюции об урегулировании армяно-азербайджанского конфликта. 22 марта агентство «Тренд» передало, что в этом документе «положительно оценивая постоянное внимание ЕП к урегулированию армяно-азербайджанского конфликта, члены Милли меджлиса (ММ) вместе с тем высказывают ряд замечаний. В частности, указывается на неправомерность включения Нагорного Карабаха в один ряд с республиками бывшего СССР, продекларировавших свою независимость осенью 1991 г. Как подчеркивается в обращении ММ, Азербайджан восстановил свою независимость в октябре 1991 г. и она была признана мировым сообществом в границах, охватывающих, в том числе, и территорию Нагорного Карабаха. Милли меджлис с сожалением констатирует, что в резолюции ЕП не нашла своего отражения как условие урегулирования армяно-азербайджанского конфликта необходимость восстановления территориальной целостности Азербайджана. ... Азербайджанские парламентарии напоминают своим коллегам из ЕП о том, что принципы урегулирования армяно-азербайджанского конфликта были выработаны на Лиссабонском саммите ОБСЕ и одобрены 53 государствами-членами этой организации. Эти же принципы были поддержаны весной 1997 г. на заседании Парламентской ассамблеи Совета Европы (резолюции 1119) и на Денверской встрече президентов США, России и Франции 20 июля того же года. В документе также подчеркивается, что предложения Минской группы ОБСЕ об идее «общего государства» не нашли поддержку на СМИДе ОБСЕ в Осло в декабре прошлого года. В заключение азербайджанские парламентарии выражают надежду, что ЕС и ЕП, являющиеся носителями демократических ценностей в Европе в послевоенный период, поддержат справедливую позицию Азербайджана, желающего урегулирования конфликта мирными средствами на основе международных норм и принципов Лиссабонского саммита. Деловые новости 22.03.99 г. Выпуск №6.

9. Примечательно, что о том, что существовавшая вплоть до 8 августа 2008 года архитектура международной безопасности доказала свою слабость и нуждается в пересмотре, заявили сами нынешние руководители России. Президент России заявил 5 сентября 2008 года во всеуслышание, что... «избавившись от холодной войны, мир никак не может обрести новое равновесие – необходима новая архитектура безопасности». До этого, министр иностранных дел России Сергей Лавров 1 сентября заявил, что для начала было бы неплохо посмотреть, адекватны ли сегодня созданные когда-то структуры и механизмы или надо думать о чем-то новом для строительства новой европейской архитектуры, прочно гарантирующей нерушимость послевоенных границ и в то же время учитывающей реалии ХХI века.

10. Уже сама трактовка представителя США Метью Брайзы логики разделения процессов достаточно красноречиво свидетельствует о продуманности этого шага. По словам Брайзы «мы имеем два процесса: нагорно-карабахский конфликт или же азербайджано-армянские отношения и отдельно – турецко-армянские отношения. Это два разных процесса. Кстати, мы ожидаем, что эти два процесса начнут двигаться вперед одновременно, но с различной скоростью. Мы можем добиться большей скорости в одном процессе, в другом же одновременно скорость может снизиться. То есть, это два различных процесса, продвигающихся параллельно с различной скоростью. Поэтому можно предположить, что «дорожная карта» сфокусирована на турецко-армянских отношениях. По-моему, улучшение турецко-армянских отношений улучшит дипломатическую и психологическую ситуацию в регионе. А это означает улучшение среды для нагорно-карабахского процесса». Тезис о различных скоростях обеих процессов достаточно интересен. Остается впечатление, что обе сферы проблем рассматриваются как обратно пропорциональные феномены. При этом опережающим обозначена сфера армяно-турецких отношений. Вряд ли такая трактовка указанного официального лица является плодом его фантазии. (М.С.)

11. Наиболее убедительными свидетельствами сказанного являются последние оценки самих заинтересованных международных инстанций. К примеру, 1 апреля 2009 директор европейской программы Международной кризисной группы Сабина Фрейзер заявила: «В течение долгого времени было ощущение, что Москва и Вашингтон борются за влияние на Южном Кавказе и из-за этого они не были серьезно привержены урегулированию нагорно-карабахского конфликта. ... После прихода администрации президента Барака Обамы в Белый дом в отношениях России и США была объявлена так называемая «перезагрузка». ...Теперь, когда отношения между США и Россией начинают улучшаться, они могли бы лучше сотрудничать для содействия разрешению конфликта». Полный текст заявления Фрейзер см. www.regnum.ru/news/1158518. html. Столь же однозначно выразился 11 мая 2009 года американский сопредседатель Минской группы ОБСЕ Метью Брайза: «Я всегда говорю, да, у нас есть сложные взаимоотношения с Россией, что касается Грузии. Но мы знаем, что это трудно. Но наши отношения такие хорошие и позитивные, что касается Карабаха. Действительно, это новости хорошие, что касается наших отношений между США и Россией что касается Карабаха».

12. Формальный правовой акт воссоединения Нагорного Карабаха с Арменией состоялся 1 декабря 1989 года, когда на совместной сессии Верховного совета Армении и Национального совета Нагорного Карабаха было принято решение о воссоединении двух государственных образований (Национальный совет Нагорного Карабаха был образован из депутатов НКАО всех уровней и заменял собой утративший срок полномочий совет народных депутатов НКАО).

13. Об этом см. www.regnum.ru/news/1158295.html, 15:27 30.04.2009

14. Полный текст интервью М.Брайзы см. http://www.echo.msk.ru/programs/ beseda/591196-echo.phtml